Неизвестный псевдоним Бога - Юлия Ефимова

Но были и другие примеры: Джульетта, когда-то троечница и, честно скажем, глупая девочка, без каких-либо достижений, встала во главе класса. Нет, у неё не открылось никаких дополнительных способностей, просто отец Джульетты, в прошлом директор большой ткацкой фабрики в городе, выкупив за кусок хлеба ваучеры у своих ткачих, которые по своей неграмотности не знали, что с ними делать, приватизировал огромное здание ткацкой фабрики. Но производство тогда было не в моде, и он открыл в нем рынок одежды. Здание в центре города сразу обрело популярность у жителей города, там были высокие потолки, огромные площади и местоположение, удобное для жителей. Вот так вместе с популярностью «первого вещевого рынка города Н» росла и популярность Джульетты в классе. Первое, что сделала эта девочка, которая раньше с трудом переживала Ташино превосходство, – это растоптала конкурентку и в прямом, и в переносном смысле слова. Помимо постоянных издевательств и насмешек над внешностью, которые сейчас можно было бы сравнить с очень острым стендапом, разными средствами, но в основном деньгами и подарками, Жуля подчинила себе половину класса, сделав из них своих постоянных должников, своих вассалов, поэтому колкости и насмешки в адрес Таши шли не только от нее, но и от остальных одноклассников ничуть не меньше, а иногда даже больше. Жуля хоть и была глупой девочкой, но где-то на интуитивном уровне чувствовала, что только круговая порука поможет ей управлять толпой. Возможно, вскоре поняв, что переборщила, Джульетта перестала цеплять Ташу, просто перепрофилировав её в свои помощницы. Теперь, если что-то надо было сделать в классе, поручалось исполнительной и ответственной Таше. Для Наташи Петровой это было сродни помилованию, и она с благодарностью восприняла предложенные условия.

Сейчас вчерашние девочки и мальчики выросли, и вроде бы время списало все долги, но все равно каждый раз, глядя на своих одноклассников, Таша вспоминала позорные насмешки в школе. Интересно, помнят ли они их, простили ли себя или по-прежнему считают, что были тогда правы?

– Ау, Петрова. – Таша задумалась, погрузившись в вязкие воспоминания, и не сразу среагировала на вопрос. – Ты где пропала, с района исчезла сразу после школы, и ни слуху о тебе, ни духу. Вон Жуля хоть и съехала с района в свой Жемчужный, но постоянно дает о себе знать, – вроде по-свойски, но всё равно с долей иронии одноклассник Коля Никонов пытался наладить диалог.

Женщины есть женщины, даже на поминках они с ног до головы обсмотрели и оценили друг друга. Таша поняла, что соревнование снова не в её пользу – даже заплаканная Джульетта была похожа на грустную куклу Барби, – и решила хоть немного посоревноваться.

– Ты теперь живешь в Жемчужном? – спросила радостно Наташа Джульетту, которая плакать перестала, но все равно была не в себе. Весь её фирменный сарказм вдруг куда-то исчез, и сейчас перед ней сидела сильно постаревшая и усталая «подруга детства». Муж её был явно старше Жули лет на десять, бородат, хмур и молчалив, но при всей грозности нежно держал руку своей жены, успокаивая её.

– Да, – ответила Джульетта без обычной язвительности. – Мы построили дом. Вышло дорого, но вы же знаете, это элитный район, еще почти город, но уже природа.

– Значит, мы с тобой соседи, – улыбаясь, спокойно ответила Таша, а на самом деле множество эмоций бушевало у нее внутри.

– Ты тоже живешь в Жемчужном? – словно вынырнув из своего уныния и снова став Жулей, у которой всё должно быть самое лучшее и больше никто не смел претендовать на подобный набор излишеств, возмутилась она.

– Да, мне досталась от бабули в наследство квартира на Фестивальной. – Таше было несвойственно хвастаться, но здесь она уже не могла себя остановить. Так уж получилось, негласное соревнование никуда не исчезло, оно, как и прежде, словно электрический ток, невидимыми нитями проходило между ними, и Таша по-прежнему в нем проигрывала по всем показателям.

– Надо же, – усмехнулась Жуля. – Мой Платон вырос на Фестивальном, возможно, вы встречались, когда ты ездила к своей бабуле.

Тот, в свою очередь, продолжал молча держать руку жены в своей, никак не реагируя на разговор одноклассников.

– Навряд ли, – смутилась Таша. – Я не знала о её существовании до восемнадцати лет, – и, понимая, что теперь придется объяснять, вздохнув, продолжила: – До совершеннолетия меня воспитывал отчим, а мой настоящий отец – совершенно другой человек. Мама решила, что мне необязательно знать, наверное, это правильно, никудышным человеком был мой папа. А вот мою бабулю, Платон, вы могли знать, она преподавала всю жизнь в школе, что стоит в центре Фестивального. Её звали Бруней Мария Тарасовна.

Первый раз за весь разговор бородатый Платон махнул рассеянно головой.

– Да, она преподавала русский язык и литературу, – сказал он, словно вспоминая давно прошедшие кадры своего детства. – У неё в семье горе было – сын уголовник в тюрьме умер, – словно подводя под хвастаньем Таши жирную черту, продолжил он. – Только я не знал, что у нее был дом в Жемчужном, жила она скромно.

– С этим домом очень странно получилось, – сказала Таша. – Бабушка купила его у соседей за восемь лет до смерти, но толком они не оформили, то ли времени не нашлось, то ли доверяли друг другу. Раньше ведь там не было коттеджей и красивых домов, раньше это было просто садовое товарищество «Жемчужное», поэтому в сады она ездила и даже домик умудрилась там построить, не сама, конечно, сын помог, ну, тот, который мне отец. – Таша не привыкла уголовника называть отцом, поэтому всегда сбивалась на этом месте. – Позже всё закрутилось с неимоверной скоростью, сначала посадили её непутевого сыночка, и он очень быстро умер в тюрьме, потом она и сама скончалась. А соседи, когда я вступать в права стала, мне сады и отдали, порядочные люди оказались, ведь я и не знала, могли и промолчать.

– Да, таких сейчас почти не осталось, – задумчиво сказал Платон. – Так вы, Наташа, будете в Жемчужном – заходите к нам в гости, – радушно пригласил он её, остальные же посмотрели на него непонимающе, ну, не принято было в их классе так разговаривать с Ташкой Петровой.

Вибрирующий звук телефона вывел всех из состояния всеобщего удивления.

– Мам, – смеялась в трубку Леська, – а ты чего квартиру не закрыла? Я вернулась, а дверь нараспашку.

Мир сразу же стал черным вокруг, а голову смяли железные тиски, в первые секунды оглушительного страха за любимое дитя воздух не поступал в легкие, тем самым не давая ничего сказать. Таша с огромным усилием выдохнула из себя хотя бы часть ужаса, поселившегося внутри, и только после этого смогла говорить, но думать все равно не получалось, поэтому говорила первое, что пришло в голову:

– Срочно уходи оттуда! – на все кафе закричала Таша, голос её от испуга перешел на фальцет. – Беги к Ирме и сиди там, не вставая с места, я еду.

Не отрывая от уха телефонную трубку, Таша побежала к выходу, и уже на улице её догнал этот странный Клим.

– У вас что-то случилось? Давайте я подвезу, – на ходу предложил он.

Забыв вмиг, что еще пятнадцать минут назад этот человек пугал её своими вопросами, а его странный взгляд доводил до мурашек, Таша согласилась и прыгнула в машину. В голове была всего лишь одна мысль: только бы с Леськой все было нормально. Страх за дочь не отпускал и не давал думать, он просто парализовал, и хотелось одного – прибежать к ней и обнять, покрепче спрятав от всех бед.