Неизвестный псевдоним Бога - Юлия Ефимова

– Спокойно, Зая, – сказала Ирма, ей было приятно его беспокойство. – Это я вчера попала в аварию, ничего страшного – царапины. Проходи, будем пить чай, и ты расскажешь, зачем пожаловал.

– Вот, знакомьтесь, Антон Павлович, это Арсений, наш участковый и по совместительству мой ухажёр, – представила гостя хозяйка дома.

Арсений, бывавший не раз в квартире Ирмы, уже разулся и по-хозяйски уселся за стол.

– Очень приятно познакомиться, – радушно откликнулся Антон Павлович.

– Нам надо поговорить, – смутился Арсений, увидев чужого человека на её кухне, и шепотом добавил: – Наедине.

– Говори, Зая, – спокойно ответила Ирма. – Это Антон Павлович, вчера его Ташка от самоубийства спасла, так что у нас от него никаких тайн, – сказала Ирма, еще раз отдав первенство женской логике, как самой странной в мире вещи.

– Из петли вытащила? – поинтересовался Арсений, угостившись сушкой.

– Нет, – односложно ответила Ирма, а Чехов засмущался, словно ему стало стыдно за вчерашнее свое поведение, и начал рассматривать узоры на обоях.

– Желудок от таблеток промыла? – продолжил играть в угадайку участковый.

– Нет, – все так же односложно, не желая помогать ухажеру, сказала Ирма.

– Вены разрезанные зашила? – предпринял еще одну попытку Арсений.

– Мимо, – хитро ответила Ирма.

– Сдаюсь, – вздохнул участковый и отправил в рот еще одну сушку.

– Она не дала ему прыгнуть с моста, – гордо ответила Ирма, словно выиграла в какую-то азартную игру.

Арсений с досады стукнул себя ладошкой по коленке.

– Ну, конечно, как я сразу не догадался, – сказал он. – Человек в возрасте, ему и вешаться трудно, и вены резать, а таблетки еще и достать надо. Конечно, высота. Хотя тут смотря с какого, если со старого, то можно и выжить.

– Я уже в курсе, – быстро перебил его Антон Павлович, видимо, не захотев выслушивать снова лекцию, что намедни прочитал ему Марк. – Вы хотели о чем-то с Ирмой поговорить, – решил напомнить участковому Чехов, чтоб закончить неприятный разговор.

– Это да, – сразу стал серьезнее Арсений и достал свою папку. – Я вчера пахал целый день по вашему вопросу и вот что обнаружил. Смотри, камер над вашим подъездом нет, но вот за углом круглосуточный магазин, а в нашей стране это как режимный объект, – засмеялся над своей шуткой Арсений, – и над ним как раз камера есть и захватывает торец вашего дома. Так вот, примерно в то время, когда Ташка шла домой, целый час с той стороны терся мужик, он ходил кругами и периодически выглядывал из-за куста, проверяя дверь в подъезд. Видимо, он караулил именно её, потому как за это время в подъезд зашли как минимум десять женщин, и если бы ему нужны были деньги, там поживиться можно было бы и больше, и проще. Одна Зоя Никитична чего стоит: в ушах бриллианты, в кошельке тысячи, а сама еле ходит. Но он пропустил абсолютно всех, дождавшись нашу с тобой подругу.

Ирме стало немного неловко, что Заяц так нагло прихватил Ташку в свои подруги тоже, но, видя, как много он проделал работы, сдержалась, решив отложить раздел подруги на потом.

– По кадрам с камеры разобрать его невозможно, – вздохнул Арсений. – Там примерно то же самое, что на твоей фотографии: мужчина во всем черном, только на голове не балаклава, а черная кепка, но это ничего не меняет, потому как камера установлена на крыше магазина и черный козырек закрывает все лицо. Из всего того, что я вчера узнал, можно сделать лишь один вывод: ждали Ташку, и, скорее всего, не ограбить.

– Ты знаешь, – вспомнила Ирма, – Ташку же в тот день с работы уволили, она заявление в полицию накатала на одного домашнего тирана, его жена у неё на приеме бывает чаще, чем в салоне красоты. Только тиран оказался не простым человеком, а депутатом городской думы и крутым бизнесменом. Может, это как-то связано между собой? – предположила Ирма.

– А почему вы мне сразу не сказали? – смешно и как-то совсем по-детски всплеснул руками Арсений.

– Ну, Ташка сомневалась, она считает, что это не он, мол, не стал бы такой человек мараться. Я, конечно, с ней категорически не согласна, такие люди, что собственных детей бьют и жену к травматологу раз в месяц посылают, способны на любую гадость.

– Напиши мне фамилию этого гада, я попробую его проверить, – неуверенно сказал Арсений, понимая, что простому участковому это сделать будет категорически тяжело, но перед своей дамой сердца не хотелось упасть в грязь лицом.

Тут у него зазвонил телефон, и, поговорив, судя по заискивающему голосу, с начальством, Арсений засобирался на выход. Уже в двери он, словно вспомнив важное, воскликнул:

– Ты знаешь, мы за углом дома нашли много фантиков от конфет «Барбарис».

Увидев непонимание на лице любимой, Арсений пояснил:

– Ну, сосалки такие, в детстве, помнишь, шоколадных не найдешь в магазинах, а эти, жуть какие сладкие, лежат спокойненько на витрине. Возможно, конечно, это фантики не душителя, но вдруг. Пусть Ташка повспоминает, нет ли в её окружении фаната таких конфет. Если это его обертки, то за час он проглотил десять штук таких конфет.

Ирма тут же забыла этот факт как глупость, решив для себя, что именно поэтому её поклонник до сих пор ходит в участковых – не умеет отделять пустышку от действительно нужных фактов.

* * *

Таша не любила своих одноклассников во всех смыслах этого слова. Иногда ей даже становилось стыдно за это, но она ничего не могла с собой поделать. Слишком неприятными были воспоминания из детства, слишком остро врезалась ей в память подростковая жестокость. Особенно это касалось красотки Джульетты, их общая антипатия тянулась из самого детства. Шли лихие девяностые, когда зарплаты родителям платили редко и хорошо жили те, кто рискнул и ушел в темные воды неизвестного тогда кооператива.

В школе тоже стало трудно, идеалы, которые стояли во главе угла, рухнули, погребая под своими руинами всю школьную программу. Поэтому учителя преподавали как бы на автомате, иногда удивляясь тому, что дети оспаривают когда-то прописные истины. Школьная форма капитулировала тихо и незаметно, так что никто даже опомниться не успел, а в классах уже сидели размалеванные девочки, опьяненные свободой своих поступков. Это было самое трудное школьное время для Таши. Её мать с отчимом, которого, справедливости ради, она тогда еще считала родным отцом, были бюджетниками – врачами скорой помощи. Получали и так копейки, теперь же и эти крохи выплачивали редко, поэтому денег в семье не было. Отсюда не было и красивых модных вещей, которыми можно было похвастаться в школе. Она дольше всех девочек в классе ходила в форме в школу, сначала, как положено, в фартуке и пришитом белом воротничке, позже, когда это стало сильно бросаться в глаза, просто в платье. Ей было очень тяжело это все переживать, ведь еще вчера она была лидером в классе, староста, отличница да и спортсменка. Теперь же эти её качества не ценились вовсе, а школьное платье, даже без воротничка и фартука, неминуемо тянуло её на дно социальной лестницы.