Сан-Инферно. Новичок - Дмитрий Зимин

Выйдя из душа и вытираясь одним на двоих, огромным пушистым полотенцем, мы также получили море удовольствия.

Но потом... Потом я вспомнил об обещании Лоле допросить Ариэль, и действительность рухнула на плечи, как мешок с песком.

— Детка, а кого бы тебе хотелось отдать Эцилопам? — посчитав, что пока мы вдвоём, это сделать удобнее всего, я решил зайти издалека.

На лице девушки вновь проступила гримаска отвращения.

— Знаешь, я вообще-то люблю свою работу, но иногда...

— Что?.. К тебе кто-нибудь приставал? Тебя обидели? — я вспомнил злополучное видео с Карбункулом. — Только скажи, и я...

— Ой, какой ты смешной, — она прикоснулась кончиком указательного пальца к моему носу. — Хочешь, я покажу тебе свой танец?

— Может, не сейчас... — хотя соблазн был велик, я всё ещё был настроен задать Ариэль парочку вопросов.

— Ой, ну пожалуйста! Мне так хочется... — приложила руки к груди, она распахнула свои лучистые глаза во всю ширину.

— Э... Ладно. А где? — я оглядел довольно тесную ванную.

— Садись вот сюда, — она подтолкнула меня к унитазу, прикрытому пушистой розовой крышкой. — А полотенце давай сюда. Без него гораздо лучше.

Через некоторое время я, совершенно окосевший, сидел на полу ванной, а Ариэль прижималась к моей груди. Надо ли говорить, что без второго душа теперь никак не обойтись!

— Тебе понравилось? — спросила девушка, нежно покусывая меня за ухо.

— О-о-о...

— Ну вот, я так и знала! — она вскочила и закружилась по комнате. На коже, словно сбрызнутой перламутровой чешуёй, засверкали капли воды. — А этот прилизанный скелет совсем не ты. И спрашивается: зачем тогда всё? Сидит и пялится на дверь! Это, знаешь ли, оскорбительно. Я же профессионал!

О чём она говорит? — я вновь попытался представить себе образ мышления Ариэль... Профессионал. Она говорит о своей работе — то есть, о танцах. "Пялится на дверь, и это оскорбительно" — вероятно, кто-то, вместо того, чтобы смотреть на неё... Речь идёт о приватном танце. А "прилизанный скелет" — это, конечно же, Карбункул!

Признаться, более точного описания его внешности и придумать нельзя.

— И откуда мне знать, что у него под одеждой?.. — оказывается, монолог продолжался, и я вновь навострил уши. — Главное правило: смотри, но не трогай. К тому же, раздевалась я, а не он. Почему никто не спросит, что под одеждой у меня?..

— Кто? — может, вопрос прозвучал слишком резко, но я вдруг почувствовал себя, как гончая, которая почуяла след. — Кто тебя спрашивал, что у Карбункула под одеждой?

И знаете, она вовсе не удивилась тому, что я понял, о ком идёт речь...

— Ну этот... — она нетерпеливо взмахнула рукой. — Погонщик улитов. Я всегда подозревала, что он из "таких" — ну, ты меня понимаешь, — и я кивнул, хотя ничего не понял. Ничегошеньки. — Вот его бы я охотно отдала Эцилопам. Хотя клоуны — такие милые люди.

— Так он — клоун?

— Ну причём тут клоуны?! Ты совсем меня не слушаешь... А у меня ещё столько дел! — подняв прекрасные глаза к потолку, Ариэль принялась перечислять, загибая пальчики: — сделать маникюр, у меня как раз ноготь сломался... Потом ещё — ресницы. Ой, Макс, знал бы ты, сколько возни с этими ресницами! Да что я говорю! Сейчас я тебе покажу...

— Так, всё, — я поднялся, и запахнул на себе полотенце, как римский патриций — тогу. — Хватит. Идём спать.

Просто я понял, что поток сознания Ариэль, вместо того, чтобы дать какую-то зацепку, всё больше погружает меня в пучину непонимания. И если это словоизвержение не пресечь сейчас, мы так просидим до следующей смены.

Утро, а точнее, вечер, оказался ничем не отличим от предыдущего: подъём, душ, пищевая таблетка, и марш-марш на работу.

Кроме одного.

В гости, на чашечку воды, зашел Розарио...

Который оказался совершенно потрясающим негром, с богоподобной фигурой, громадными золотыми кольцами в ушах и коротким желто-чёрным курчавым ёжиком на голове.

— Так-так-так... — взглядом он прошелся по моей фигуре, оценил, и отложил в папку "до востребования", — так мне показалось. — Вот кому не понравились мои лучшие джинсы с проветриванием.

В его масляный, томный взгляд можно было макать круассаны — как в растопленный шоколад.

— Просто они немного не в моём вкусе, — я старался говорить очень нейтральным тоном. Ну, чтобы не наводить на всякие мысли...

— А какой у тебя вкус, красавчик?

Вот и пытайся вести себя осторожно...

Я чувствовал, как краснота стремительно взлетела по моей шее, а потом безжалостно затопила щеки.

Розарио был в восторге.

— Вообще-то мне пора на работу, — промямлил я, стараясь избежать знойного взгляда.

— Ну, не буду мешать, — после длинной паузы смилостивился негр.

С кошачьей грацией развернулся, и тут я увидел... Ну, хвост. Только желто-полосатый, как волосы на голове. Хвост извивался таким недвусмысленным образом, что заставил бы покраснеть даже монахиню.

А вот рабочее место меня "порадовало" — надеюсь, вы понимаете, что это был сарказм...

Вся раковина, а также высокие горы посуды, были заляпаны первосортной, похожей на бетон, грязью.

Бедняга Фонци боролся с тягучей, быстро застывающей жижей не на жизнь, а на смерть. Грязь налипла на его тельце, почти парализовав ложноножки, и он почти утонул, когда я появился.

Так, мне начинает надоедать. Это уже не похоже на безобидный розыгрыш: одно дело — заставить перемыть меня в одиночку вагон и маленькую тележку грязной посуды, и совсем другое — утопить в грязи безобидное, и в чём-то даже милое существо.

— Не расстраивайся, Фонци, мы ему ещё отомстим, — пообещал я губке, отмывая его под струёй горячей воды.

К сожалению, грязь забила и сток раковины, так что на прочистку у меня ушло некоторое время. А так как посуда пребывала бесперебойно, я снова заработал несколько недовольных окриков Папы Борща — надо ли пояснять, что мои оправдания произвели на него ноль эффекта.

И когда Лолита пришла за мной посреди смены, вызвав множество сальных шуточек и скабрезных взглядов со стороны поваров, мне пришлось отказаться.

— Встретимся утром, — только и мог я сказать охраннице, покосившись на посуду, которая сегодня, ради разнообразия, покрывала в два раза большую площадь.

Охота мне посмотреть на едоков, способных поглощать пищу с такой скоростью и в таком количестве... А также к ним присоединиться.

Ещё несколько дней на пищевых таблетках — и я перестану быть белым и пушистым.

К счастью, Лолита милостиво кивнула и просто удалилась, всей осанкой выражая презрение к грубым шуткам подданных царства Папы Борща...