Корпус-3 - Грег Бир
Шрифт:
Интервал:
Я делаю выбор и начинаю спускаться. Принимаю решение использовать свои термины вместо ненадежных, вечно меняющихся понятий «вверх» и «вниз». Спуск будет означать движение к центру Корабля, а восхождение — к периферии, к внешней оболочке корпуса.
Я ищу на стенах новые рисунки, другие знаки, оставленные девочкой или кем-то другим…
Было бы странно увидеть собственный призрак. В памяти всплывают смутные воспоминания о загадочных мертвецах, духах и привидениях. Что, если все мои копии вернутся одновременно и начнут нести всякий вздор? Жуткие истории. Бесполезный хлам, который всплывает в самый неподходящий момент. Часть искусственного культурного наследия. Почему я не могу вспомнить что-нибудь нужное — например, точный план Корабля, который помог бы мне понять, зачем Корабль нужен и почему у него такая форма? Почему он состоит из трех корпусов? Зачем луна из грязного льда? Живет ли кто-нибудь в других корпусах? Остался ли кто-нибудь из Штурманской Группы?
Сколько времени уже прошло? Как давно Корабль отправился в путь… и откуда?
Ясно одно: Корабль по мере необходимости создает людей и вещи.
В шахте довольно однообразно — сотни метров всепоглощающего мрака. Я останавливаюсь, чтобы напиться. Есть я пока не хочу — наелся еще в комнате мальчика. Мне почти стыдно за то, что я разделил их трапезу, и жаль женщину, которая попала в рабство к мальчику.
Что он сделал — или от чего отказался, — чтобы заслужить расположение Корабля?
Кошмарная мысль, обдумывать которую мне совсем не хочется.
Начинается раскрутка, но инстинктивно я к ней уже готов. Цепляюсь руками и ногами за ступеньки и жду, пока все успокоится. Затем продолжаю спуск, забыв затянуть бечевку на пакете, и могу лишь беспомощно следить за тем, как бутылка исчезает в сумраке, отскакивая от препятствий и набирая скорость.
Вот теперь подъем начинается по-настоящему. Если я сорвусь и не успею ухватиться, то упаду вслед за бутылкой. Буду отскакивать от стенок, набирать скорость, а затем… плюх.
Еще одно тело для морозильника.
Еще одна книга, которую кто-то должен добыть, книга без новых записей.
Может, этим занимаются девочки — забирают книги Черно-синих, Красно-коричневых, гостей из Штурманской Группы?
«Спуск» — это движение к центру, всегда к центру.
Два часа спустя на пальцах и ладонях возникают волдыри, они болят, особенно в тех местах, где остались «холодные ожоги». За мной тянется тонкий, невидимый кровавый след.
Надо мной тень — большая тень. Я останавливаюсь, вытягиваю шею, чтобы лучше разглядеть ее, затем прохожу еще десять метров. Тень, похожая на грубую черную затычку, приобретает очертания треугольника — это чистильщик, он примерно в сорока метрах от меня. Он не двигается — мертв, или сломан, или терпеливо ждет. Я знаю — он ждет. Это страж, которого оставили в шахте, — не чистильщик, а убийца. По крайней мере он большой, а не маленький, который хуже…
Понятия не имею, что все это означает.
Я на несколько минут зависаю на лестнице.
Капли пота стекают и падают.
Вдруг черная тень сползает вниз, царапая стенки. Это так меня пугает, что мои потные руки соскальзывают с перекладины. Я пролетаю несколько ступенек; наконец мне удается снова ухватиться за лестницу, при этом вывихнув стопу.
Теперь я вижу, что тень упирается в стену тремя широкими конечностями. Однако какая бы сила ни удерживала фактора на месте — присасывание или трение, — она слабеет. Мертва эта тварь или жива, она скоро свалится. Однако все, что я могу сделать, — это отклониться и повиснуть, прижавшись к стене.
Смотреть наверх я не смею. Существо скрежещет, скользит и снова застревает, затем снова скрежещет. Никаких попыток вылезти, никаких признаков тревоги или страха.
В шахте стремительно темнеет, и я чувствую, как движется поток воздуха. Затем огромная черная фигура со свистом проносится мимо, задевая мою рубашку. Я поднимаю взгляд как раз в ту секунду, когда вслед за чистильщиком пролетают еще два тела — точнее, их части. Один Красно-коричневый — только голова и плечи с ошметками гнилого мяса и свернувшейся крови. Другой более похож на меня — возможно, мужчина, высокий и дородный. Лица не видно. Одет в красноватый комбинезон, повреждений на теле нет. Кожа примерно того же цвета, что и у меня. Возможно, это Костяной Гребень.
Клубок тел падает. Мягкие мертвые звуки стихают, растворяясь во тьме. Только теперь до меня доносится еле ощутимый запах обгорелого мяса.
Тот факт, что я выжил, почему-то меня веселит. Я зашел так далеко, превратился в бесчисленное множество — я не просто эксцентрик, я дурачок. Мысль о своей жизни вызывает у меня безумный смех. Наконец я прекращаю смеяться, набираю в легкие как можно больше воздуха, давя позывы к рвоте, и продолжаю путь. Подтягиваясь, лезу наверх, повинуясь инстинкту.
Отсюда и дальше часть стены покрыта спиральными разводами сажи и масляно-радужными пятнами. Поверхность подверглась тепловой обработке, обгорела, однако перекладины лестницы не пострадали… пока что держатся.
Еще час.
Теперь мне уже не так весело. Я думаю о том, не выбрал ли я тот же путь, что и мой предшественник, о том, удалось ли моим копиям пройти по одному или обоим разветвляющимся коридорам. Сажи на стенках все больше. И вдруг мне становится ясно, что произошло.
Вихрь невероятно горячего воздуха или даже огня пронесся по шахте и встретил препятствие в виде чистильщика, который просто выполнял свою работу. Существо умерло и застряло в шахте, а потом его завалило мусором, в том числе частями тел.
Это словно война.
Это и есть война.
Еще полчаса, и я добираюсь до конца шахты — не того, каким он был задуман, а раздробленного, обугленного обрубка, который открывается в темную вонючую мерзость.
Я вижу картину невероятного разрушения.
Расплавленный, покрытый трещинами край шахты поднимается на три метра над клубком из разрушенных переборок, труб и фрагментов настила. Я высовываю голову и осматриваюсь.
Я на одной из сторон цилиндрического помещения приблизительно шестидесяти метров в диаметре. Мой вес значительно меньше, чем в начале пути, — возможно, теперь я на полкилометра ближе к центру корпуса. Если пройти еще дальше, гораздо дальше, то раскрутка превратится лишь в досадную помеху — и тогда мой вес уже можно будет не принимать в расчет.
Понять, что здесь произошло, каким это место было раньше и какие функции выполняло, невозможно. Всепроникающий горьковато-цветочный запах вызывает тошноту. Все вокруг покрыто радужной пленкой. Я касаюсь пальцем внешней поверхности стенки шахты; он лоснится. Я подношу его к глазам и даже в тусклом свете оставшихся лампочек вижу, что пленка пытается собраться в капли, организоваться. Мое тело ей совершенно ни к чему.
Я вытираю палец о внутреннюю поверхность стенки шахты, и пленка соединяется с другими переливчатыми пятнами, мигрирует к разлому. Пятна растекаются, пытаясь образовать своего рода «повязку»; пленка хочет покрыть поврежденную поверхность и начать… что? Ремонт?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!