Его строптивое наваждение - Екатерина Котлярова

Кареглазка расстёгивает бюстгальтер и отправляет на пол. Ладошками скользит по груди. Ласкает. Губки прикусывает взволнованно. А потом член накрывает ладошкой. И сама вспыхивает от смущения. Хочет руку убрать, но я успеваю перехватить. Сжать. Направить. Показать, как двигать и сжимать нужно.

У девчонки даже грудь краснеет, но она послушно ласкает пальчиками мой член. Скользит по подавшимся яйцам. И смотрит взволнованно, когда я хриплю сквозь зубы. Сцепляю зубы и сам толкаюсь ей в ладошку, кончая на тонкие пальчики. А это маленькая чертовка подносит их к губам и пробует меня на вкус. Сажусь и поцелуем впиваюсь в губы. Снова насаживаю на себя, двигаясь мучительно медленно. Слушая то, как она кричит. Как голос её срывается от криков.

Девчонка лежит на моей груди. Пальцами обводит шрамы. У меня их дохр*на. Боевые ранения. Но больше всего от осколков.

А мой взгляд на её синяках застывает.

— Кто? — требую ответа я.

— Не важно, Дёма, — целует в губы. Хочет отвлечь. Но не выйдет, девочка моя. Опрокидываю на спину. Нависаю. Вглядываюсь в глаза.

— Кто? — требую ответа.

— Никто, — упрямо поджимает губы и отводит взгляд. Лжёт. Снова мне лжёт. Как с именем налгала.

А меня это выбешивает. Тр*ха недостаточно, чтобы женщина тебе доверилась, Демьян.

Иду на кухню, залпом выпиваю стакан воды и падаю на пол. Привычка с юношества. Хочешь вымести злость, до изнеможения нагрузи себя физическими упражнениями. Отжимаюсь. В каждый выдох вкладываю злость. Ярость на девчонку, что скрывает от меня что-то. На *банавта, что синяки на её коже оставил. На себя, что весь мозг в член стек.

— Демьян, — зовёт меня тихо, — ударилась я.

Не реагирую. Знаю, что очередная ложь.

— Отец за руку схватил, — наконец выдыхает она. И я знаю, что это правда. Наконец.

Встаю с пола и окидываю её взглядом. В моей рубашке на голое тело. Шагаю вперёд. Стягиваю ткань с её точеного плечика. Покрываю кожу вокруг синяков поцелуями, жалея, что не могу стереть их. Забрать её боль. Несу обратно в комнату. На кровать. Опрокидываю. И ласкаю. Ласкаю до тех пор, пока не кончает на моих губах. Пока совершенно обессиленная не падает на кровать, прикрыв веки. Облизываю губы, на которых остался её вкус.

Падаю на кровать рядом. Носом зарываюсь в её волосы и проваливаюсь в сон, чтобы прошляпить уход девчонки. А точнее трусливый побег.

Проснулся в кровати один. Девчонки в квартире не оказалось. Как и её вещей. Сука. Саданул кулаком в стену. Сбежала.

Направился в клуб. Нужно просмотреть записи с камер видеонаблюдения. Пробью по базе. Узнаю, кто она. Найду. И выебу. Все мысли из её глупой головки. Вот какого х*я она сбежала от меня?

Но видео за последнюю неделю стерлись. Со всех серверов. Потому что один дегенерат заснул на рабочем месте и стёр все данные, упав тупой башкой на клаву.

И как мне её теперь найти? Никаких зацепок. Даже отпечатков пальцев в базе нет. Просто. Ни-че-го. Ни имени настоящего. Ни фотографии.

Я искал её полгода. Искал любую зацепку, которая могла бы помочь. А потом плюнул. Ну и хрен с ним. Подумаешь, тр*хнулись разок. Она знала, где я живу. Захотела бы, сама пришла. Так что я нах*й ей не сдался. И я плюнул. Бросил поиски.

Чтобы два года спустя встретить кареглазку в аэропорту. Я даже личные дела изучить не успел прежде чем сорваться в Германию по просьбе Глеба.

Мировой мужик. Только благодаря ему я слышу хоть одним ухом, а не остался глухим. Он просил приглянуть за сыном и его невестой.

А тут сюрприз такой. Неожиданный. Кареглазка моя. Ещё худее чем была. Измученная. Бледная. Но всё равно пизд*цки красивая. Второй раз, Глеб, ты мне помогаешь. Даже сам того не зная.

Не сразу разобрался, что к чему. Ревновал дико. Сам не ожидал, что такие чувства способен испытывать. И Марк бесил, что лыбится так моей девчонке. А та в ответ смеется и внимания на меня не обращает. Делает вид, что всё равно. Но я слишком хорошо вижу, как напряжена спина, как пальцы подрагивают, как щёки розовеют, когда смеется.

Вот только не ожидал, что Мила шугаться будет от каждого прикосновения. Смотреть со слезами на глазах, кусаться и драться. Будто я её сейчас силой возьму. Ужас в её глазах наталкивал меня на определённые мысли, но я гнал их прочь. Изучил её дело вдоль и поперек.

Поместили её в клинику через несколько дней после нашего знакомства. Она чуть не умерла от передоза. В заключениях писали, что девчонка давно сидела на наркоте. Вот только я не дурак. Знаю, как нарики выглядят. И малышка явно к ним никак не относилась. Кто-то тщательно всё подчистил.

Но услышать причину я был не готов. Да, догадывался, что её изнасиловали, но бл*ть. Когда в моей груди был нож, было не так больно. Когда контузило от мощного взрыва и ушная перепонка лопнула, не так херово было. Когда рёбра ломали, не так больно было.

Она меня припечатала словами. Огорошила. Убила.

И я понял, что убью. Убью мудака. Ценой собственной жизни даже, но доберусь до него. Заставлю истекать кровью. Мучиться.

Я оставил девчонку рыдающей в квартире. А в машине орал. Орал громко, пока голос не пропал. Пока ладони не онемели от того, с какой силой я по рулю лупил. Убью ублюдка. Кол в задницу вставлю.

Убил. Получил изощренное удовольствие, когда слышал его крики. Только сдох он слишком быстро.

У давнего друга жена в ЗАГСе работала и согласилась оформить все нужные документы, чтобы расписать меня с Миленой. Срать, что не спросил у неё. Что не сказал ей ничего. Она моя. Правда до сих пор не знает, что паспорт у неё теперь другой. И фамилия больше не Тектова, а Барсова. И вообще информации о Милене Тектовой больше нигде нет. Будто не существовало никогда.

Знаю, что маленькая фурия разъярится когда правду узнает. Ну и пусть. Улыбаюсь. Губами снова прижимаюсь в стопе. Пусть злится. Пусть обижается. Но знать каждый день, что девчонка носит мою фамилию. Чистый кайф. Блаженство.

А я ещё потерплю. Вср*лся мне секс, когда созерцания спящей девушки приносит удовольствие. Когда душу греет мысль, что она дома меня ждёт. Обязательно босая. Потому что тапки и носки не любит. Даже если мерзнет, будет босая ходить. Знает, может, что её стопы мой личный фетиш? Перекладываю её ноги на кровать и иду в душ, чтобы сбросить напряжение привычным способом.

Мила

Демьян снова ушёл на работу до того, как я проснулась. Даже тот факт, что я сплю в его кровати, в его футболке его совершенно не смутил. Непрошибаемый. Месяц живу с ним, а он даже ни разу поцеловать не пытался.

Приходит с работы, садится за стол и ест с хмурым видом, будто ему не нравится. А я уже не знаю, что приготовить, чтобы он снова мне улыбнулся. Посидит на кухне после работы, съест всё, что я ему в тарелку наложу, поблагодарит и в комнату уходит.