Страсть Исава. Гастрософский дневник - Курт Брахарц

Обед в «Барателье» в Санкт-Галлене: домашние тальятелли альи спиначи,[112]полумягкий сыр, чье название я позабыл, жадно съеденный карамельный пудинг, к этому – неплохое вино из хозяйского погребка. Сам ресторан – старое доброе швейцарское заведение, редкая смесь старины и современности, какую можно отыскать только в Швейцарии. Словно все подобные швейцарские заведения произошли от одного-единственного почкованием и потому похожи как две капли воды. Электронная кассовая машина там была запрятана так, что о ее присутствии можно было догадаться только по легкому стрекотанию, с каким она печатала чеки.

Обедали бараньей ляжкой с овощами; ужинали телячьими почками со сморчками, – была Троица, и мы роскошествовали так весь день, хотя, признаться, мы роскошествовали бы в тот день точно так же, если бы Троицы не было. В Амазонии одно индейское племя, известное весьма тщательным изготовлением одежды, в последнее время вдруг стало одеваться сплошь и рядом в лохмотья – индейцы пришли к заключению, что конец света совсем близко, вот-вот наступит, и потому едва ли уже стоит возиться с одеждой.

Выражение «упиться до чертиков» по сути своей тавтологично: чтоб видеть чертей, надо выпить очень много. По-моему, чтобы в самом деле заслужить такое определение, нужно пить, как те крестьяне из фильма Золтана Фабри «Встреча Балинта Фабиана с Богом»,[113]хлеставшие бражку целыми бочками, – это самая яркая сцена пьянства во всей кинематографии.

Воскресная прогулка в Кайзерштуль на праздник вина в Обществе виноградарей Ахкаррена: любителя швейцарских белых вин немецкой виновсячиной не соблазнишь. Однако во Фрайбурге я снова неплохо поел в «Виноградной грозди».

Гала умерла. И даже птичка овсянка после ее смерти для старого Дали уже не была такой вкусной, как раньше, – когда Дали после ее смерти все-таки отваживался есть овсянок.

Посетив арт-ярмарку в Базеле, мы обнаружили в этом городе массу закрывающихся по воскресеньям ресторанов; в конце концов нам удалось неплохо поесть в итальянском местечке на Францисканской площади. На самой ярмарке не было практически ничего, что можно было бы отнести к «food-art», однако галерея Тредуэлла[114]продавала каталог своей «Выставки сальной фигуративности» и представила несколько экспонатов, к примеру «Жиряк» Дэвида Рофтса и «Детское чудо» Питера Корлетта.

В «Спектре науки», немецком издании «Scientific American», я дважды тщательно перечитал статью Ричарда Дж. Вуртмана «Пища активизирует нервную систему», пытаясь отыскать там, что нужно есть для активизации работы мозга, – так ничего и не нашел. Единственной сколько-нибудь полезной информацией оказалось сообщение о том, что лецитин, продающийся в диетмагазинах, не стоит затрачиваемых на него денег. А я-то ждал от статьи что-нибудь разъясняющее странное утверждение Ницше[115]о «кухонной глупости» в книге «По ту сторону добра и зла» (VII, § 243). Там Ницше обвиняет женщин в том, что из-за их глупости секреты настоящей гастрософии утрачены. Это замечание всегда казалось мне несколько сексистским. К сожалению, ничего похожего на пророческий дух Заратустры я у Вуртмана не нашел.

Все мои привычные представления о достоинствах разной пищи, то, над чем я и не задумывался, снова оказываются совершенно неверными. Когда я по утрам вместо жирной колбасы ел булочки с миндалем, то считал, что не перегружаю печень, и вообще, что это полезно, а недавно прочитал, что один из самых опасных алкалоидов, вызывающих рак, афлатоксин, как раз и содержится главным образом в орехах и миндале. Дальше – больше: за обедом я пью вино, закусываю сыром бри и сморчками, а подумать только, сколько в вине может быть свинца и ртути, сколько пуринов и тяжелых металлов в сыре бри и сколько уж совершенно невообразимой гадости в грибах. Я всегда считал шпинат здоровым продуктом (зарабатывая тем временем с его помощью подагру, и это не говоря о его способности накапливать нитраты), редьку, которую ем почти каждый день (а она, оказывается, провоцирует базедову болезнь), и так далее, и так далее. Кроме того, гадости, которые пишут о продуктах, постоянно друг другу противоречат, так что и не знаешь, кому верить и что есть. В общем, лучше закрыть покрепче уши и глаза и есть все подряд – до рака печени!

Так что гастрософ в большей степени камикадзе, чем самурай.

Все же я извлек из «Спектра науки» полезную информацию, из статьи по соседству. Там говорилось, что мясо гигантского спрута пахнет дерьмом и на вкус напоминает дерьмо, но все же вполне съедобно. Гигантский спрут – это штуковина метров до восемнадцати в длину. Превосходный материал для бедняцкого банкета или для тех, кто панически боится проголодаться.

В «Плейбое» писали, что в эякуляте всего полторы калории, так что глотать его можно без всяких опасений.

В «Шпигеле», в главном материале 30-го номера за 1982 год, было совершенно поразительное откровение: оказывается, главная проблема нынешнего питания отнюдь не в загрязненности, не в добавках, токсинах и химикатах, а в том, что «едят слишком много, слишком жирно и слишком быстро». Эксперт по продуктам питания из Мюнхенского университета, некто Людвиг Коттер, заявил буквально следующее (цитирую): «Никогда до сих пор не были наши продукты столь безопасными для здоровья, как сегодня».

Ну-ну. Впрочем, это ведь отличительное качество хорошего журнала – всегда радовать читателей сенсационными новостями.

Менахему Бегину[116]на праздновании его 69-летия преподнесли миниатюрный танк «Меркава» из бисквита и сахарной глазури – в то время как его армия обрушила на Бейрут полторы сотни тысяч гранат и снарядов. Чего еще ожидать от мелкого польского адвокатишки (как сказал однажды Крайский[117]). А то, представьте, он вместе со своим правительством в образцовой сюрреалистической манере мог бы скушать, к примеру, марципанового Арафата.[118]Это было бы в том же вкусе.