Опустошение Баала - Гай Хейли

— Переход через пятьдесят секунд, — сообщил ровный механический голос.

Мыльный отблеск поля Геллера окружил корабль. Между судами Ангелов Превосходных и Ангелов Неисповедимых не было связи, но «Посох света» подстраивался под спасителя, и его собственная варп-защита включилась мгновение спустя, искажая космос вокруг.

— Переход через тридцать секунд.

— Нас разорвет гравитационным перепадом, — сказал Ахемен. — Я советую сменить курс, капитан, и поспешить к другой точке перехода.

— Шансы на выживание там немногим выше, — ответил Эрвин. — Зато вероятность гибели ксеносов увеличится, если мы сделаем это прямо среди них. Вперед, в центр стаи-перехватчика!

— Переход через двадцать секунд!

Тысячи спор, семян, капсул и живых снарядов усеивали окулюс, рты присасывались к бронированному стеклу, царапали его и соскальзывали. Первый залп торпед достиг цели, разнеся на части корабль-кракен. Второй выстрел оказался быстрее — расстояние между приближающимся роем и крейсерами неуклонно уменьшалось, — но торпеды сдетонировали преждевременно, остановленные тварями-самоубийцами, которые при столкновении обманывали мозг сервиторов ложной информацией.

— Мы не успеем. Проклятье, Эрвин, ты погубил всех. — Ахемен надел шлем и взял оружие. — Всем отделениям — приготовиться к попыткам абордажа!

Эрвин не обращал на него внимания. Он подался вперед, оперевшись на ограждение и сжимая его с такой силой, что металл гнулся под пальцами. У них был шанс. Пока они живы, всегда оставалась возможность.

Но она стремительно уменьшалась. Уже разворачивались цепкие щупальца, изгибались режущие конечности, раскрывались усеянные зубами присоски, готовые схватить добычу.

— Переход через десять секунд, — произнес голос.

— Ну все. Нам конец, — сказал Ахемен.

Но как только первое щупальце коснулось корабля, оно вдруг отдернулось. Кракены замедлились и неуклюже выпали из строя, отвернув прочь от судна. Один из них проплыл опасно близко к командной башне: огромный, голодный влажный глаз заглянул в нее и исчез.

— Похоже, еще нет, — сказал Эрвин.

— К переходу готовы, — объявил голос.

— Закрыть иллюминаторы! — крикнул Эрвин. — Приготовиться к переходу! Активировать варп-двигатель!

Ставни на окулюсе сомкнулись, размазывая останки тиранидских организмов по бронестеклу. Люмены на командной палубе засветились красным.

— Готовность. Готовность. Готовность, — мелодично пропел череполикий сервитор.

Нематериальный двигатель корабля взвыл, включаясь рядом с огромной массой. Искажение реальности меняло восприятие, растягивало пространство-время, точно застывающую карамель. Угроза отказа поля Геллера маячила на краю осознания. Экипажи обоих кораблей испытали мгновение диссоциации, чувство, будто они потеряны в море чудовищ, куда более ужасных, чем тираниды.

Снаружи черная ткань космоса смялась, поглощая себя. Вместо обычного, ровного провала в варп пустота покрылась гроздьями дыр, и завеса реальности прорвалась, точно плавящийся пластековый лист. Распахнулось множество мелких ран, перемешанных с узлами сжатой реальности. Корабли шли прямо к центральному разрыву изъязвленной материи. Они содрогнулись — гравитационные волны прокатывались но пустоте. Град жестких частиц, нейтронов и гамма-излучения убивал сервиторов и выжигал электронные системы, но суда продолжали двигаться к ослепительному не-свету за неровным провалом.

Для тиранидов эффект оказался катастрофическим. Их корабли разбросало, точно игрушки, которые стряхнули с одеяла. Близкие к открывающемуся провалу, с силой взрыва сжались в невообразимо плотные сгустки материи или же кроваво размазались по пространству.

С последним кошмарным звуком, отдающимся эхом в душах всех живых существ, эмпиреи открылись. Корабли покинули реальность в яростной вспышке, оставив от роя-перехватчика лишь ошметки. Тиранидский флот рассеялся на тысячи миль вокруг точки перехода.

На командной палубе «Великолепного крыла» Эрвин наконец разжал пальцы.

— Отличная работа, мои слуги, — сказал он.

Откуда-то сверху сыпались искры. От искореженных сервиторов поднимался запах жареной человеческой плоти. На трех галереях позади разгорался огонь, и его некому было тушить. Но они выжили.

— Капитан, — сказал Раб Ответа. — Вокс-контакт с «Посохом света». Они в нашем варп-поле и следуют за нами.

Эрвин оглянулся на Ахемена:

— Первый сержант, ты говорил слишком поспешно.

— Нет, — отозвался Ахемен, глядя перед собой. — Это была безрассудная затея.

— Но ты не можешь не признать, что мы живы и к тому же спасли ценный корабль.

— Удача, — сказал Ахемен.

— Возможно. — Эрвин выпрямился. Наплечники сдвинулись назад. Обратишься ко мне позднее за назначением наказания. — Он окинул взглядом командную палубу. — Никогда больше не спорь со мной.

Пока войско собиралось, командор Данте проводил большую часть дня в тронном зале на вершине Архангелиана — высокой тонкой башни над Аркс Мурус. Парадная лестница, охраняемая статуями, спиралью поднималась внутри; вдоль нее на тысячу ярдов тянулась непрерывная фреска, нарисованная лишь оттенками красного, черного и белого. По всей длине ступени укрывал роскошный ковер, сотканный вручную самими Кровавыми Ангелами. Стержни, удерживающие его, выточили из розового баальского гранита, их крепления сделали из платины. Сто тысяч кровавых камней блестело в балюстраде. Органная музыка вырывалась из глубин с такой силой, что создавала в колодце поток воздуха, раскачивая парящие повсюду ангельские киберконструкты и сервочерепа верных рабов крови, умерших столетия назад.

Сотни космодесантников поднимались по лестнице в медленном непрерывном ритме, отмеряя шаги с ритуальной точностью. Виднелись дюжины гербов разных орденов. Здесь были владыки и капитаны, капелланы и мастера кузниц, Сангвинарные жрецы и другие братья, не менее высокого ранга. Хотя они не принадлежали к Кровавым Ангелам, прекрасное пение рабов крови тронуло их не меньше, чем обитателей крепости, и они с таким же уважением внимали поучениям расположившихся на широких лестничных площадках капелланов Кровавых Ангелов.

Мефистон миновал ритуальную процессию в неподобающей спешке. Рацелус следовал за ним. Появление Владыки Смерти вызвало у собравшихся потомков Сангвинпя смешанные эмоции: многие библиарии приветствовали его, но их братья реагировали не так дружелюбно.

Неестественная аура Мефистона пугала всех людей, даже ожесточенных сердцами и разумами Адептус Астартес, и пусть космодесантники чувствовали всего лишь легкую тревогу — она все же была отголоском страха. Из всех сынов Сангвиния только верховный капеллан Асторат Мрачный, Искупитель Потерянных, вызывал большую неприязнь.

Рацелус ощутил волну эмоций, которую наверняка уловил и его господин. Но Мефистон не выказал ни единого знака того, что его это заботит. Его воля оставалась твердой, как тысячелетний лед, черной, как ночь, и крепкой, как железо. Ни осуждение, ни восхваление не интересовали его.