Шоколадные деньги - Эшли Прентис Нортон

Он отводит меня в сторону. Я вижу, как у передней первой скамьи стоит Мэгс. Левой рукой она обнимает мальчика одних со мной лет в синем блейзере. Хейлер. Волосы у него темные, как у нее. Он стоит, склонив голову, он смотрит в пол. Он очень худой, как Мэгс. Я вижу его туфли. Мокасины с петельками. Интересно, монетки там? В руках у него мяч для гольфа. Наверное, из тех, с которыми Мак сыграл пару партий. Мэгс поворачивается посмотреть на меня, но я не смею встретиться с ней взглядом. Я молюсь, чтобы она поняла, что происходит: что меня послала с очередной миссией моя мама.

Мужчина – брат Мака? его кузен? – мягко тянет меня к концу передней скамьи. Точно собирается не отругать меня, а отвести на положенное место. На мгновение у меня даже возникает мысль, что сейчас укажет мне свободную скамью. Усадит меня. Но нет, мы идем дальше, идем к выходу. Букет все еще у меня в руках. Стебли роз обмотаны розовой ленточкой поверх зеленой бумаги. Их шипы безопасны под шелковистой оберткой. Розы того же сорта, какие я видела в саду Мэгс в наш визит в Чайный дом. Они выглядят так, будто я их украла.

Мы добираемся до паперти. Я думаю про Хейлера, который остался внутри. Он, наверное, один-единственный в церкви, кто не поднял глаз на меня посмотреть. Я вспоминаю клетчатую кепку, которую видела в вестибюле Чайного дома. Она еще там? Или, когда твой папа умирает, тебе покупают новую одежду, а старую выбрасывают?

Я одна-одинешенька иду к лимузину-«катафалку». Бэбс сидит внутри. Скорее всего, она вернулась в машину, как только я начала свой путь по проходу. Она о себе заявила. Незачем закатывать сцену.

Мотор работает вхолостую, она сидит сзади и лениво курит. Она изучает программку службы, точно театральную афишку. Щупает бумагу.

– Кремовая так двусмысленна, – объясняет она мне. – Сразу наводит на мысли о свадьбе. Я бы выбрала снежно-белую. К тому же не так женственно. А шрифт? Чуточку неформальный. О чем она только, черт побери, думала?

Она смотрит на программку на просвет и нечаянно роняет пепел себе на черное платье, смахивает его программкой.

Мотор работает вхолостую, поскольку Фрэнклин знает, что лучше не трогаться без инструкций. С Бэбс станется приказать ехать в аэропорт О’Хара или в Ньюпорт. Наконец она смотрит на меня. Видит букет. Недовольна. Крайне.

– Беттина, – говорит она, – тебе полагалось положить чертов букет на гроб. Даже отдать его Мэгс было бы милым жестом. Ты ведь действительно нравилась Маку, знаешь ли. Это был твой шанс сказать спасибо. В моей жизни будет уйма мужчин. И немного найдется таких, кому не наплевать на мою дочь.

Она отворачивается к окну. Она что, заставит меня снова пойти туда и еще раз попробовать? Одно я знаю наверняка, домой с нами букет роз не поедет.

– Может, просто оставить его на ступеньках? – предлагаю я.

– Нет, – отвечает Бэбс, – кто-нибудь о него споткнется и подаст, мать его, на меня в суд.

Я рассматриваю стоящий перед нами взаправдашний катафалк. Может, отдать цветы вознице, а он их положит на гроб? Сейчас ему ведь больше нечем заняться.

– Он же не долбаный флорист, – говорит Бэбс. Как всегда, она читает мои мысли.

Я съела бы розы, если бы могла. Я знаю, что запасной план будет не лучше первого.

День стоит солнечный, с резкими тенями. Я думаю, сколько ночей недоспал Мак, пока не уснул вечным сном. Секс, душ, отъезд из пентхауса в три-четыре утра. Две женщины. Две постели за одну ночь. Утомительно.

– Оук-лоун, – командует Бэбс, и мы мчимся к кладбищу.

Фрэнклин прекрасно знает, где это. Он возил туда Бэбс, когда умерли Монти и Эйдора. Два закрытых гроба, два катафалка.

Мы проезжаем стоянку возле кладбища, потом медленно ползем по длинной подъездной дорожке. Бэбс приказывает Фрэнклину остановиться, дальше мы идем пешком. На Бэбс лодочки с невысоким, как пристало леди, каблуком, и в землю они вонзаются, как подставки для мяча в гольфе. При каждом шаге она вытягивает каблук из мокрой травы. Вчера ночью шел дождь, и сама природа словно бы липнет к нам. Мои розовые балетки становятся грязно-бурыми. Они выглядят так, точно Бэбс купила их в секонд-хенде.

Может, мы собираемся навестить Эйдору и Монти? Оставим цветы на их могилах. Но когда мы устроили пикник у их могил после визита в Чайный дом, Бэбс букет с собой не брала. Она считает глупым оставлять цветы для покойников. Покойники про букеты не знают, а цветы вянут и умирают. Тогда зачем я несу розы для Мака? Понятия не имею. И идем мы в сторону, противоположную той, где похоронены мои дедушка и бабушка.

Вот и пришли. Кусок белого брезента в окружении комьев свежевскопанной земли. Над ним стоит мужчина, вот он начал обходить брезент. Брезент выглядит так, словно это плавательный бассейн, и он не хочет, чтобы в него кто-то упал. На нем клетчатая рубашка с короткими рукавами и штаны цвета хаки. У него короткие седые волосы, уже начавшие редеть. Бэбс подходит прямо к нему, кладет руку ему на локоть.

– Привет, Карл, – говорит она.

– Табита! Здравствуй, здравствуй, – отвечает он.

Он явно рад ее видеть. Взгляд у него становится совсем ласковым, и в тоне появляется нежность, что меня удивляет. Но нет, Бэбс никак не могла бы с ним спать. Он слишком старый и недостаточно красивый.

– Как поживаешь?

Он протягивает руку, мягкую и морщинистую от возраста, и касается ее щеки. Никогда не видела, чтобы кому-то было так комфортно в обществе Бэбс. Наверное, он помнит то время, когда хоронили ее родителей.

– По двое нечасто хоронят, – говорит он мне негромко, но ласково.

Я вдруг понимаю, что он видит Бэбс такой, какой не знает ее никто другой. Брошенной и одинокой. Сиротой. Она цепляется за руку Карла и промокает платочком глаза. Но слез в них нет.

– Мы с Маком были близки. Особенно после продажи дома, – говорит она как самый нормальный человек, в ее голосе даже появляется оттенок грусти. – Он был добр к Беттине. Я решила не возить ее на похороны, это было бы слишком, но я подумала, вдруг мы сможем прийти и попрощаться до того, как после службы сюда приедут остальные. Ты же знаешь, наши родители так дружили. Он был как брат, которого у меня никогда не было.

Карл кивает. Точно это и на самом деле правда. Как будто он единственный в Грасс-вудс не знает, что у Бэбс и Мака был роман. Или он просто шире смотрит на вещи, знает, чем в конечном итоге все заканчивается. Он гладит ее по плечу.

– Конечно, Табита. Можешь не торопиться. Я вас двоих оставлю. Пойду попью водички. Скоро вернусь. Остальные появятся не раньше чем через полчаса или около того.

Ласково потрепав меня по щеке, Карл уходит. Я все еще сжимаю букет. Не понимаю, к чему все ведет. Бэбс собирается произнести какую-то слезливую речь? Маловероятно. Мака больше нет. «Пора, черт побери, двигаться дальше». Она смотрит на меня.

– Положи цветы в могилу. Так гораздо, гораздо лучше.