НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Софи Морган

Он взял помаду и написал что-то поперек лба. Я начала дрожать, мысли завертелись в водовороте замешательства. Можно было спорить на все сто, что написал он что-то ужасное, и я, без сомнения, выглядела нелепо. У меня были немалые опасения, что он купил одну из тех несмываемых помад, которые могут оставить меня с какой-то унижающей достоинство надписью через весь лоб навеки. В нарастающей истерии я принялась размышлять, не придется ли мне самой отрезать челку перед тем, как я отправлюсь в понедельник на работу.

— Хочешь знать, что тут написано?

Я качнула головой, скорее попытавшись стряхнуть волосы на лицо, чтобы он не мог видеть оскорбительную надпись, чем отрицательно ответить на его вопрос.

— Здесь написано «шлюха».

Он снова опустился на колени, поднял мое лицо и зачесал волосы назад. Но атмосфера в комнате изменилась. Я больше не чувствовала нежности, только одно желание: побольнее унизить. Адам начал покрывать мои губы бесстыдной помадой, дергая рукой подбородок, пока возил ею по моим губам снова и снова. К тому времени, когда он закончил, я, должно быть, выглядела как клоун. Губы были липкими и опухшими. Я их не чувствовала.

Он зашел сзади, но облегчение, которое я почувствовала с его исчезновением из поля зрения, вряд ли продлилось дольше секунды. Его руки обвили мою талию, расстегнули брюки и вместе с трусами опустили их до колен. Я потопталась, пытаясь освободиться и вылезти из них, но Адам шлепнул меня по заду, предостерегая от этого. От того, что я была раздета наполовину, я чувствовала себя более уязвимой, чем если бы была совершенно голой. А когда Адам начал писать на заднице, стало щекотно, и у меня начали дергаться ноги.

— На случай, если полюбопытствуешь, здесь написано «шалава».

Я ощутила прилив ярости. Он вернулся к моему лицу, безо всякого предупреждения схватил меня за волосы и надел ртом на член, проталкивая себя и натягивая мои волосы, пока не оказался так глубоко, что я захрипела, пытаясь дышать. В отчаянии я могла только сжимать пальцы на обездвиженных узкими отверстиями руках, пытаясь извернуться и оттолкнуть его.

Так же быстро он вырвался назад, предоставив мне возможность любоваться его членом, измазанным помадой и блестевшим от слюны. Он подвинулся ближе, и я открыла рот, ожидая, что он снова ворвется в меня, но вместо этого он показал на линию, где кончались следы помады — примерно на три четверти длины ствола.

— Ты должна лучше стараться, — сказал он, заталкивая себя обратно внутрь.

Я приняла игру и старалась открывать рот как можно шире, чтобы пропустить его поглубже, но после нескольких секунд нарастающей паники снова стала задыхаться, и глаза наполнились слезами. Он вышел, оставив паутинку слюны, тянувшуюся от моего рта до кончика его члена. Я закрыла глаза, когда увидела ее, и заскулила от смущения. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть причину моего расстройства, и снова подался вперед, мимоходом вытерев ее о мою щеку, прежде чем опять проверить, где находится отметка. Я решительно не открывала глаза, не желая доставлять ему удовлетворение от того, что испытываю настолько сильное унижение, что глаза мои не просто мокрые — я готова разрыдаться. К моему великому облегчению, он не стал возражать. Пока.

— Уже лучше, но пока еще не вполне хорошо. Еще одно усилие. Ну, давай, милая.

Его слова подстегнули меня. Я глубоко вдохнула за мгновение до того, как он пронзил мне рот. Я ощутила рвотный рефлекс, пытаясь подавить растущую панику от невозможности дышать, и каким-то образом, несмотря на неподходящий угол и мою неустойчивость, его член проскользнул в мое горло. Он громко застонал, и я почувствовала прилив гордости. Я полностью контролировала себя, пытаясь дышать носом, который уткнулся в его пах. В течение нескольких секунд мне это удавалось, но в конечном счете я опять начала задыхаться, и он вышел, как ни в чем не бывало вытирая смесь слюны и предэякулята о мое лицо. Когда он оказался ближе к щекам, я смогла увидеть помаду по всей длине ствола. Мой состязательный дух засчитал это за победу, что было удивительно, если вы помните мою позу. Но я думаю, что мы должны ценить наши победы, где бы мы их ни одерживали. Я постаралась не заострять внимание на том, что представляло мое лицо после этого.

Я думаю, что мы должны ценить наши победы, где бы мы их не одерживали.

Он опять начал вталкиваться в мой рот, грубо, жестко. Он сгреб мои волосы, запрокидывая мне голову настолько, насколько разрешал позорный столб, удерживавший меня на месте. Он мог толкать меня туда и обратно, глумясь над тем ритмом, в котором он хотел трахаться со мной. Временами я давилась и задыхалась, но гораздо чаще он сам выскальзывал из моего горла и перед тем, как через некоторое время вернуться туда, начинал удовлетворять себя сам, очень быстро двигая рукой прямо перед моим лицом. Я знала его слишком хорошо, чтобы понять, когда оргазм стал неотвратим, и, к моему расстройству и досаде, он с глубоким стоном кончил. Я закрыла глаза, но не могла помешать ему кончить мне на лицо и волосы.

Когда я открыла глаза, он надевал брюки и смотрел на меня сверху вниз. Потом нагнулся и освободил меня. Я медленно встала, распрямляясь понемногу, чтобы облегчить боль в плечах. Я была сбита с толку. Что, и это все на сейчас? Но он снова схватил меня за волосы и, остерегаясь испачкать спермой руки, поволок через всю комнату и прихожую, позволив мне, наконец, на ходу выбраться из брюк и трусиков, одновременно одернув и поправив лифчик и блузку от офисного костюма. Я чувствовала, как со щек на грудь капает сперма. Адам привел меня к клетке.

Мы долго стояли, глядя на нее. Я давно интересовалась клетками и камерами, с тех пор, как зачитывалась историями о деве Мэриан[5], плененной Гаем Гисборном и шерифом Ноттингемским во время их непрекращающейся борьбы за поимку Робин Гуда. Но, стоя перед одной из них и зная, что Адам ждет, когда я туда залезу, я занервничала. Неожиданно я почувствовала, что влезть в нее — все равно что прыгнуть через пропасть. И сделать это с большим желанием. Я посмотрела на Адама, увидела, как он смотрит на клетку, и попыталась представить, о чем он думает. А потом он сверкнул глазами в мою сторону, и мгновения передышки иссякли.

Он дернул меня за волосы, подтягивая к клетке, и указал на нее головой. Медленно я встала на четвереньки и замерла на секунду, чтобы прикинуть, как туда забраться так, чтобы было удобно.

Это была небольшая клетка. В высоту она доходила до метра двадцати, длина и ширина были немного меньше. Прутья были толстые, выполненные из прочной на вид стали, с просветами, сквозь которые едва ли могли пролезть два пальца, не больше.

Адам открыл дверцу, швырнул на пол подушку и пнул меня ногой в направлении входа. Я продвигалась медленно, повернувшись так, чтобы вползать задом и иметь возможность видеть его лицо, одновременно пытаясь блюсти свою скромность и не выставлять напоказ то, какой влажной сделала меня обработка у позорного столба.

Я пробралась в клетку и устроилась на четвереньках на подушке, ожидая увидеть, что он собирается делать дальше. Ответ был — ничего. Он просто прикрыл и запер дверцу снаружи, а потом спустился по лестнице вниз.