Код одиночества - Антон Леонтьев

– Мы сделаем все, что в наших силах, Афанасий Игнатьевич, однако, боюсь, Татьяна Афанасьевна навсегда останется изуродованной...

В бешенстве Беспалов швырнул в хирурга кофейник, и только по счастливой случайности эскулап не пострадал. На особом поезде, находившемся под охраной полиции, Татьяну перевезли в Омск, где она пробыла около двух недель, а затем врачи согласились на транспортировку пациентки в Петербург.

Беспалов винил в произошедшем себя – ему было невыносимо наблюдать за тем, как страдает его любимая Танюша. Он в необычайно грубой форме расторг помолвку дочери с князем Столбуновым-Энрици, помня о том, как трусливо тот повел себя, не желая рисковать жизнью ради спасения Татьяны. Да и князь, посетив свою невесту, выскочил из ее палаты три минуты спустя и заперся в туалете, где его долго выворачивало. В тот же день аристократ отбыл в столицу другим поездом, заявив, что при сложившихся обстоятельствах вести речь о свадьбе, в самом деле, trop bete[4].

Алексей по приказанию Беспалова сопровождал их обратно в Петербург.

– Таня хочет видеть тебя, – заявил миллионер, обращаясь к нему. – Ты – единственный, кому она доверяет. Ну, топай к ней!

Алексей прошел в просторное купе, окно которого было занавешено. Сиделка вышла в коридор, оставив его наедине с Татьяной. Та лежала на кровати с пологом из тюля.

– Я так рада, что ты пришел, – услышал Алексей голос и едва удержался, чтобы не вздрогнуть: так разительно он отличался от прежнего мелодичного тембра Татьяны Беспаловой. Ему казалось, что он говорит со столетней старухой. Как сказали врачи, у девушки сильно пострадали верхние дыхательные пути, не исключено, что и после заживления ран прежний голос к Татьяне не вернется.

– Прошу тебя, милый Ян, подойди ко мне, – попросила Татьяна, и из-под полога появилась рука – белая, тонкая. Алексей подошел к кровати и, поддавшись порыву, страстно поцеловал руку девушки.

– Я все думаю, не является ли эта катастрофа наказанием за то, что мы с тобой делали, – продолжила Татьяна. Алексей видел фигуру, лежавшую на кровати, однако не мог разглядеть лица. – Ведь только я была так сильно искалечена. Михаил, мой жених, едва не упал в обморок, увидев свою суженую. Поэтому неудивительно, что он бежал отсюда сломя голову. И даже мое миллионное приданое его не остановило.

Алексей услышал, что Татьяна начала плакать. Он попытался откинуть полог, но девушка воскликнула:

– Нет, не надо, милый Ян! Ты – мой любимый... Ты – мой друг, и я не хочу потерять тебя!

– Ты не потеряешь меня, Таня, – медленно произнес Алексей и раздвинул полог.

Та, которая лежала на белоснежных простынях, не могла быть Татьяной. Перед ним находилась сказочная ведьма – с абсолютно лысой, шишковатой, покрытой язвами и струпьями головой. Носа практически не было, как и левого уха, рот превратился в утиную гузку, и только глаза – зеленые, мерцающие, как изумруды, – были прежние. Алексей сдержал глухой сон, и все же его реакция не ускользнула от Татьяны.

– А ведь мне всего девятнадцать лет, – тихо промолвила несчастная девушка. – Папа обещал, что мной займутся лучшие хирурги мира, но... никто не сможет ничего исправить. Оставшуюся жизнь мне придется жить уродиной! Но это еще не все!

Медленно она потянула вверх сорочку, и Алексей увидел тело: оно было покрыто ожогами. Ужаснее всего был контраст – правая половина была практически нетронутой, в то время как левая представляла собой сплошную рану.

– Я не смогу, я не хочу так жить! – простонала девушка. – Я знаю, милый Ян, что ты спас меня, но лучше бы ты оставил меня в вагоне! По крайней мере все мучения для меня уже прекратились бы.

Вот оно, возмездие, понял Алексей. Он может сейчас развернуться и уйти восвояси. Беспалов до конца жизни не оправится от такого удара, и никто не в состоянии помочь ему. Или... Или он может остаться и довершить до конца то, о чем мечтал практически постоянно.

Молодой человек осторожно взял Татьяну за руку и поцеловал каждый пальчик. Князь Столбунов-Энрици трусливо бежал, наверняка по прибытии в столицу он распустит сплетни, и еще до прибытия поезда все будут знать, что дочка Беспалова превратилась в бабу-ягу. И вряд ли кто-то захочет взять ее в жены, не поможет даже и гигантское приданое.

– Таня, я люблю тебя, как и прежде. Хотя нет, даже еще сильнее, – сказал Алексей, чувствуя в душе абсолютную пустоту. Татьяна будет принадлежать ему и только ему!

Девушка заплакала:

– И я тебя тоже, милый Ян. Но если ты скажешь мне сейчас, что между нами все кончено...

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – заявил Алексей.

Беспалов, узнав о предложении, вызвал к себе Алексея. Миллионер сидел в большом кресле и, как только молодой человек вошел, вперил в него взгляд.

– Мои честолюбивые планы породниться с князьями пошли прахом, – сказал он после долгого молчания. – Да и безденежный поручик был бы отвратительным мужем дочери, проматывал бы мое состояние и наставлял рога Танечке. Я с самого начала знал, что он женится на ней в первую очередь ради денег. А ты, Левандовский, что движет тобой?

Алексей медленно произнес:

– Я люблю вашу дочь, Афанасий Игнатьевич. Причем наши чувства вспыхнули еще до начала рокового путешествия. Я люблю Татьяну и хочу быть с ней вместе.

Беспалов забарабанил пальцами по подлокотнику кресла:

– Если бы ты заявил мне, что влюбился в нее сейчас, я бы выбросил тебя с поезда. Но ты, как я вижу, не из разряда охотников за приданым. Те обычно трусливы, как идиот-князек. Ты дважды рисковал собственной жизнью: один раз спас меня, а второй – Танечку. Так что я верю тебе, Левандовский. Однако учти... – Он сжал кулак и поднял его вверх. – Ты не посмеешь причинить ей душевную боль. Потому что в таком случае пощады тебе не будет. И вот еще что, Левандовский. Ты ведь польский дворянчик, так как у вас там насчет родословной...

Свадьба, как и планировалось, состоялась на Красную горку, однако венчание прошло в тесном семейном кругу, а приема по столь торжественному случаю не было. Невеста выглядела ослепительно в платье, изготовленном в Париже и украшенном жемчугом и бриллиантами, но никто не видел ее лица, прикрытого густой вуалью.

Первая брачная ночь закончилась плачевно – Алексей так и не смог овладеть женой, заснул около нее, а на следующий день, сказав, что ему требуется уладить срочные дела, посетил бордель. Та ведьма, что лежала рядом с ним в кровати, не была прежней Татьяной, заставлявшей его кровь кипеть от страсти.

Алексей познакомился с двумя другими братьями Татьяны: тридцатилетним Игнатом, предпочитавшим откликаться на «Жоржа», – он обитал в Париже, считал себя одаренным художником и был на ножах с отцом и с двадцатидвухлетним Василием, специально прибывшим из-за океана, где он учился в престижном американском университете. Игнат был экзальтированным типом с длинными, до плеч, черными волосами и ухоженной эспаньолкой. Он постоянно твердил о том, как ему скучно и неприятно жить в России, и превозносил на все лады Париж, пытаясь доказать отцу, что вот-вот состоится его персональная выставка – и весь мир узнает о появлении нового гениального художника. Василий, напротив, был не по годам серьезен, носил очки и здраво рассуждал о расширении семейного бизнеса и о новых способах зарабатывания денег. Беспалов, который раньше живо интересовался всем, что связано с увеличением капитала, был апатичен: он никак не мог смириться с тем, что его единственная дочка утратила свою красоту.