Дочь палача и дьявол из Бамберга - Оливер Петч

К тому времени как она вошла в дом, странная встреча со стражниками уже изгладилась из ее памяти.

* * *

Магдалена уже выходила из Банкетного дома в порт, но тут заметила сверток, который Барбара оставила у сцены. В гневе на старшую сестру эта негодница просто его забыла.

– Черт, неужели мне одной за все отдуваться?

Магдалена выругалась и побежала назад. Если она вернется домой без покупок, Катарина будет безмерно расстроена – не говоря уже об отце, который дождаться не мог своего табака. Магдалена прошла в зал, взяла сверток и поспешила обратно с твердым намерением хорошенько отчитать обидчивую сестру. Артисты были слишком заняты и не обратили на нее внимания.

И все-таки молодая женщина не сдержала усмешки. Похоже, Барбара действительно запала на этого загорелого красавца.

Она взрослеет. Еще немного, и начнет доводить отца своими интрижками. Ведь не ждет же старик, что с младшей дочерью будет как-то иначе?

У лестницы она вдруг уловила невнятное бормотание. Оно доносилось из комнаты справа. Магдалена оглянулась из любопытства и увидела каморку, заставленную различными сундуками и театральными принадлежностями. Там стоял, спиной к двери, Маркус Зальтер. Драматург склонился над узким ящиком и что-то нашептывал, тихо и доверительно, словно перед ним лежал ребенок. Заметив Магдалену, он быстро надвинул на ящик заслонку и повернулся. Казалось, будто его застали за чем-то запретным.

Магдалена, словно извиняясь, показала корзину со свертком.

– Я… я не хотела мешать вам. Просто забыла кое-что, а потом увидала…

В ящике что-то заскреблось и тихонько пискнуло. Маркус, казалось, задумался на мгновение, потом тяжело вздохнул и отступил в сторону.

– Позвольте представить вам Джульетту… Только обещайте, что ничего не расскажете Малькольму.

Магдалена взглянула на него с недоумением:

– Джульетта? Боюсь, я не понимаю…

Не дожидаясь ответа, Маркус открыл ящик и достал маленький извивающийся пушистый комок. Магдалена не сразу поняла, что перед ней хорек. Она облегченно рассмеялась.

– Это и есть Джульетта?

Маркус кивнул и с любовью погладил строптивого зверька.

– Я нашел ее весной в лесу, вместе с братом Ромео. Из целого помета выжили только эти двое – остальных, видимо, сожрали кабаны. Ромео, старый сердцеед, недавно сбежал. Но Джульетта осталась. Она довольно ручная. Вот, посмотрите.

Маркус осторожно раскрыл ладони. Хорек забрался по правой руке ему на плечо и стал рассматривать Магдалену маленькими красными глазками. Взгляд у него был сообразительный, угадывалось в нем что-то от крысы. Настороженный и какой-то неприятный…

Злобный?

Магдалена встряхнула головой, и Маркус взглянул на нее вопросительно:

– Что такое? Может, вам не нравятся хорьки? Они довольно смышленые. Их можно отлично натаскать на крыс. – Он пожал свободным плечом. – Сэр Малькольм, к сожалению, на дух не переносит лесных зверьков. Хорьков, куниц, ласок, лис… Он утверждает, будто они переносят болезни. Какой вздор! Мне кажется, он их просто боится.

– Ну, к ним и впрямь нужно привыкнуть… – неуверенно ответила Магдалена. – Особенно если они ручные.

– Если сэр Малькольм найдет Джульетту, то затолкает в мешок и швырнет в ближайший пруд. Прошу вас, ничего ему не говорите! – Маркус погладил хорька; тот по-прежнему сидел у него на плече, как маленькая кошка. – Я прячу ее среди реквизита, пока не подыщу место получше. Джульетта действительно очень дорога мне.

Магдалена улыбнулась.

– Буду нема как могила, обещаю. – И, немного помолчав, спросила: – А долго вы пробудете в Бамберге?

– Наверное, всю зиму. – Маркус посадил вырывающуюся Джульетту обратно в ящик и осторожно запер. – Так поступают все артисты. Зимой слишком холодно, чтобы переезжать с одного места на другое. Мы уже бывали в Бамберге, еще в мае. Епископу, видимо, понравились наши представления, и он позволил нам перезимовать здесь. Здешний трактирщик очень предупредителен, предоставил нам танцевальный зал для репетиций и выступлений и несколько комнат, чтобы ночевать. – Он усмехнулся: – Ну да, он и сам на этом выгадал. Во время представлений люди пьют так, будто завтра не наступит.

Магдалене вдруг пришла в голову мысль.

– Так вы говорите, что уже бывали здесь? – спросила она. – Вам известно что-нибудь об этих заброшенных домах? Я еще вчера вечером обратила на них внимание. Какие-то они… жуткие.

– Заброшенные дома?

Маркус немного помедлил. А когда снова заговорил, взгляд его стал еще печальнее.

– Вид у них действительно жуткий. Немые свидетели ужасного преступления… Быть может, самого ужасного, какие совершались на этой земле.

– Что же это за преступление? – спросила Магдалена.

Маркус взглянул на нее с недоумением:

– Должно быть, вы действительно явились издалека, раз ничего не слышали о бабмергском ведовском процессе. С тех пор минуло больше тридцати лет. Я был тогда совсем ребенком и жил с родителями в сорока милях отсюда, в Нюрнберге. Но даже там рассказывали об ужасах, которые здесь творились… – Он подался вперед и понизил голос, словно боялся, что их подслушают: – Почти тысячу неповинных жителей в Бамберге и соседних селениях обвинили в колдовстве и сожгли. Женщин, мужчин, даже детей. Среди них не только простые горожане, но и патриции, несколько бургомистров и даже канцлер. Архиепископ и его прихвостни не знали удержу, и никто не мог их остановить. Даже папа и кайзер… – Он запнулся, глаза его смотрели куда-то вдаль. – Трагедия! Эти события легли бы в основу хорошей, но, главное, кровавой пьесы.

– И дома приговоренных некогда горожан до сих пор пустуют? – спросила Магдалена с сомнением.

Маркус пожал плечами:

– Некоторое время люди думали, что там водятся призраки. Говорили, будто души ни в чем не повинных жертв бродят по своим бывшим владениям. Потом дома стали ветшать на глазах, а теперь, видимо, восстанавливать их слишком дорого… – Он вздохнул. – Да, Бамберг знавал лучшие времена. Я только рад буду уехать отсюда весной.

Магдалена посмотрела из окна на рынок. Торговки по-прежнему зазывали покупателей, полуденное солнце светило по поверхности Регница, лодка неспешно скользила в сторону ратуши, и над всем этим вздымался собор, подернутый дымкой облаков. Картина представлялась идиллической. Но у Магдалены было такое чувство, будто серая пелена накрыла улицы с тех пор, как она прошла по рынку. Даже отсюда можно было различить развалины, как воспаленные раны обреченного на упадок города. Война, эпидемии, ведовские процессы… Оправится ли еще Бамберг от ужасов прошлых лет?

Магдалене сразу стало зябко среди холодных стен, обнаженные руки покрылись гусиной кожей. Она подняла корзину со свертком и слегка поклонилась: