Ночной садовник - Джонатан Оксье

– Если хочешь, я и тебе достану, – отшутилась Молли, потрепав его по голове.

Кип отпрянул, поправив кепку.

– Это я виноват, что Галилей пропал. Я поздно принёс ему овёс. Он, видно, оголодал и ушёл искать себе еду.

Молли не стала спрашивать, почему брат так задержался. Она знала, что каждый вечер на закате он наблюдал за дорогой – и с каждым днём приходил домой всё позднее. Иногда она видела его на одиноком посту через окошко на лестнице: он сидел на каменном столбе и ждал письма, которое никогда не придёт.

– Не появлялся почтальон? – поинтересовалась она так, чтобы в голосе не звучали нотки вины.

– Пока нет. Но я не из‐за письма задержался. Приходила старая ведьма. Хестер. Тебя искала.

Молли не сразу поняла, что брат имеет в виду сказительницу, с которой они повстречались на дороге. Новость не доставила ей радости. Карлица видела Молли насквозь – и вот она говорила о чём‐то с Кипом. Это было опасно.

– А что она хотела?

– Ты же ей обещала прийти в деревню и рассказать о Виндзорах. Забыла?

Молли не понравился тон брата – он будто обвинял её в чём‐то.

– Я всё прекрасно помню. Только не уверена, что нашим хозяевам понравится, если я стану рассказывать о них всяким болтливым старухам.

– Тогда нечего было и обещать, – бросил Кип раздражённо.

Обычно Молли приходилось придерживать шаг, чтобы Кип не отставал, но сегодня он двигался очень быстро. Она только что не бежала, чтобы идти с ним вровень. Поэтому даже обрадовалась, когда они зашли в лес и вынужденно сбавили темп. Поверхность грунта в лесу тоже оказалась неровной – вся в холмах, как перед домом, а ветви смыкались так плотно, что луна не могла пробиться сквозь них. Единственным источником света теперь был фонарь Молли. Они шли с братом рядом и звали Галилея, а фонарём светили под ноги – не обнаружатся ли следы копыт. Кип не захватил светильник и теперь утверждал, что и в темноте прекрасно видит, но Молли знала: одна рука у него занята костылём, а вторую он просто хочет оставить свободной.

– А ну‐ка, посвети сюда, – попросил брат.

Свет фонаря выхватил след копыта в тёмной грязи. Затем ещё несколько, ведущих в ежевичник. Кип опёрся на костыль и поспешил в направлении, куда уводили следы.

Приложив ладонь ко рту наподобие рупора, Молли запела:

На эту простенькую мелодию они с Кипом всегда напевали песенки. Один пел первую строчку, а второй продолжал, придумывая забавную рифму – и чем забавнее она была, тем лучше. Но на этот раз Кип не поддержал игру.

– Ну и что ты такой надутый? – поинтересовалась Молли.

– Задумался, – буркнул он, обходя валун. – Старуха рассказала мне, что на самом деле случилось с семьёй нашего хозяина, когда он маленький был.

– Все умерли от лихорадки, – повторила Молли то, что ей рассказала Констанция. – Так бывает. Ничего необычного.

Кип отрицательно покачал головой.

– Ведьма сказала, не от болезни. Сказала, они все умерли сразу – с ними разделалась какая‐то неведомая злая сила. А тела так и не нашли, – сообщил Кип, даже не остановившись.

Задул холодный ветер, раскачивая ветви деревьев. Молли задрожала от холода и потуже затянула пальто. Подол платья весь перемазался в грязи. Она готова была задушить старую карлицу за то, что та забила брату голову всякой ерундой!

– Она просто тебя пугала, – сказала Молли, стараясь не отставать.

– Пугала? А может, предупреждала?

– А ты пугаешь меня. И как вам обоим не стыдно? Разговор прервала радостная картина – они увидели Галилея. Конь стоял на опушке – ему что‐то мешало идти.

– Он попал в силок! – вскрикнул Кип и бросился вперёд. – Посвети‐ка сюда.

Молли опустилась на коленки рядом с братом, чтобы лучше подсвечивать. «Силком» оказался корень, который каким‐то непостижимым образом несколько раз обвился вокруг копыта Галилея.

– Нога поранена, но не сломана.

Кип аккуратно размотал корень. Освобождённый Галилей в тот же момент встал на дыбы, откинув своих спасителей назад. Молли выронила лампу – и та погасла. Они оказались в полнейшей темноте.

– Отлично! – пробормотала Молли, ощупывая лесную подстилку в поисках фонаря.

Наконец она нашла его и села. Достала из кармана спичку, хотела было зажечь, но Кип придержал её руку.

– Погоди, – тихо сказал он.

Молли проследила за его взглядом, направленным в темноту, – только темноты больше не было. Молли встала. Лесная подстилка мягко светилась под лунным светом. Когда глаза привыкли, стали видны цветы – самых разных форм и размеров, – растущие повсюду, среди камней и кустарников. Молли присела на корточки и прикоснулась к огромному цветку с серебристо-белыми лепестками. «Будто маленькие дольки луны», – подумала она, а вслух спросила:

– Ты раньше видел, чтоб цветы цвели ночью?

Кип покачал головой:

– Я тут днём тысячу раз ходил и ничего, кроме почек на деревьях, не видел. А тут глянь – как из твоих историй.

Кип проводил взглядом Галилея, который нашёл целую клумбу мерцающих, как гигантские капли воды, цветов и теперь довольно жевал их.

– Вот потому он и сбежал. Он без жимолости и колокольчиков жить не может. Уже и не знаю, как от него хозяйскую клумбу защищать. – Кип встал, вытер ладони о штаны. – Интересно, кто здесь посадил эти цветы?

– В смысле «посадил»? Они дикие.

– Ну, может, и дикие. Только вот растут по сортам, на группы разделены. Смотри, вот эти как лилии, затем такие высокие с колючками и вон те, с висячими цветочками, – всех понемногу. – Кип тряхнул головой, чтобы кепка села удобнее. – Кто‐то же их высаживал. И знал, как красиво получится. Целый цветник из серебра и теней.

Молли пригляделась и поняла, что брат прав: цветы росли в определённом порядке. Но всё‐таки перед ними был уже не совсем цветник, а только напоминание о нём. Сорняки и время не пощадили его.

– Даже если тут поработал садовник, то он давно унёс отсюда ноги. – Молли взяла Галилея под уздцы. – И нам пора сделать то же самое.

Она бросила прощальный взгляд на мерцающие цветы, зажгла фонарь и пошла в сторону дома. Спокойствие, которое Кип и Молли испытали в ночном саду, не покидало их весь путь через лес. Они несколько раз свернули не туда, пока наконец не набрели на собственные следы и не выбрались из лесу. Галилей же вёл себя не как воспитанный конь, а как самый настоящий осёл: чем ближе к дому они подходили, тем сильнее он упирался – ржал, фыркал, норовил вырваться… Когда его в конце концов удалось запереть в стойле, новое платье Молли было всё в грязи и порвано в трёх местах.