Капитанская дочка для пирата - Мирослава Адьяр

Это меня просто парализует, и я всеми силами пытаюсь уловить суть вопроса и собраться, чтобы вытолкнуть слова из пересохшего горла.

– Отметок на карте четыре, – говорю так тихо, будто кто-то песка мне в глотку насыпал. – Это либо обманки, либо и правда придется посетить каждое место. И так, и так придется, конечно! Но мне кажется, что карта не даст нам вот так запросто получить твое сокровище.

– А почему только моё? – Энзо поднимается во весь рост и смотрит на меня туманным взглядом из-под ресниц.

– Потому что мне ничего не нужно, Энзо, – прикрываю глаза рукой, создаю иллюзию что вокруг темно. Воздух со свистом рвется из груди, и я сжимаюсь, потому что чувствую взгляд пирата кожей. Он жжется и высекает из меня невидимые искры.

– Я просто хочу знать, на что столько поколений нашей семьи положили свои жизни. Я хочу увидеть. Хочу в руках подержать, понять суть. Освободиться от этого бремени. Не нужны мне золото, камни и бриги. Пусть будут чьи-то еще, не жалко.

В каюте повисает гробовая тишина, и я замираю, точно кто-то сковал меня цепями.

Кровать мягко прогибается, а лёгкий шепот скользит по коже и замирает возле губ:

– Мы найдем его вместе.

Вместо воздуха – его дыхание. Тело тяжелеет, будто напиталось штормовой влагой, а в голове шум и звон, ни одной ясной мысли. Почему-то хочется плакать. Совсем немного.

– Конечно, найдем, – смеюсь, а ладонь уже соленая и мокрая. – У тебя здесь лучший картограф на свете.

– Ария, – тепло его губ касается щеки, мягкая щетина щекочет кожу, – скажи, – голос понижается и становится густым, будто Энзо говорит через вату, – у тебя не было мужчины?

Свободной рукой стискиваю край одеяла. Все еще ничего не вижу, но лучше так, чем встретиться с его прожигающим взглядом.

– Я же говорила уже. Когда тебя мыла. У тебя короткая память, пират, – невольно усмехаюсь и боком чувствую исходящий от его сильного тела жар. Испепеляющий, как ойс пустыни.

– Извини, но когда ты меня мыла, я ничего не слышал и думал о другом.

Горячая ладонь опускается на живот и сползает ниже.

От волнения и страха стискиваю руки в кулаки и резко поворачиваюсь к Энзо лицом.

– Все ты слышал!

Мои слова исчезают в поцелуе. Осторожном и бережном. Энзо перемещает ладонь ниже и ласково прикасается к коже. Проникает в меня пальцем и, отрываясь от губ, соскальзывает вниз. Соски наливаются от его игр, а внизу живота скручиваются пружина.

Вскрикиваю от неожиданности ему в губы. Цепляюсь за Энзо, как за единственную опору, потому что сознание медленно ускользает, тонет во влажном жаре, его поцелуях и легких укусах. Хмельной размытый мир кружится над головой, а я впиваюсь ногтями в спину пирата и прикусываю ладонь, глуша новый, растекающийся в груди крик.

Волосы Энзо, будто шелк, оглаживают живот и замирают между ног. Я задыхаюсь от прикосновений его губ. Широкие ладони сжигают кожу, отпечатывая на ней колкие воспоминания. Язык кажется и холодным и горячим, а я падаю и взлетаю от каждого толчка.

Это все похоже на маленькую смерть.

Сгораю заживо, разлетаюсь тлеющим пеплом. Если небытие решит забрать меня в этот самый момент, то оно будет сладким и тягучим, как патока.

Перед глазами плывут разноцветные мушки и черные точки, а когда к языку снова присоединяются пальцы, мир с треском разлетается на части-мозаики. Собрать бы их потом. Если выживу.

– Ария, – шепчет Энзо. Ускоряется. Прикусывает, ласкает, мучает. Я извиваюсь под его горячими губами и стискиваю пальцами одеяло до хруста ткани.

Имя – как удар хлыста. Жаром бьет по коже, выгибает дугой, уничтожает меня. Мучительно. Просто невыносимо.

Вскрикиваю снова, свободно, будто крылья расправляю после зимней спячки. В теле – ни одной кости. Чувствую себя желе, которому придали нужную форму.

На мгновение становится стыдно. За себя, за удовольствие, за все вокруг. Грудь стискивает болезненный обруч вины. Так-то ты мстишь за свой корабль? Отдавшись врагу?

Закрываю лицо руками и ненавижу себя за слабость.

Или за то, что мне не жаль?

Энзо заметит. От него эти сомнения не спрятать.

– Не бойся ничего, – ласковые слова проливаются в душу. – Кричи, Ария, – пальцы пускаются в пляс. Я горю изнутри и трескаюсь снаружи. Энзо что-то ещё шепчет, но я плыву на острие обожженных эмоций и изломанных чувств и ничего не могу разобрать.

Когда стрела спазма продирает позвоночник и вонзается в средоточие внизу, вскрикивая прямо в губы пирату, я отпускаю себя.

Дышу тяжело, будто бежала вниз с крутого склона и взлетела в синее небо. Я ослепла и оглохла, превратилась в опустошенный сосуд.

Энзо нависает надо мной, невыносимо красивый с горящими глазами, а я не могу сдержать слезы. И не могу сказать, чего же в этих слезах больше. Вины или понимания, что я не буду сожалеть.

Ее крик сводит с ума, под пальцами стучит чувствительный ток. Я знаю, тысячу раз потом пожалею, что привязался, но так хочется урвать ещё кусочек счастья.

Подаюсь вверх и прижимаю её к кровати своим весом. Целую, стараясь не терзать рану на губе, собираю ладонями с бархатной кожи пот смешанный с дрожью.

Мне приходится собрать все силы в кулак, чтобы в порыве голодной страсти не причинить боль. Осторожно прикасаюсь к ней и вхожу нежно, плавно, позволяя ей к себе привыкнуть. Разрываюсь от напряжения, но оставляю себя за бортом. В пасти шторма и холодного ливня. Только бы не сломать, только бы не ранить.

Она вскрикивает и выгибается. Шипит, как рассерженная кошка, и оставляет на моей спине глубокие царапины. Мне даже жаль, что они сразу исчезнут. Я хочу оставить на себе этот знак принадлежности кому-то. Пусть недолго, пусть только сейчас.

Когда Ария открывает глаза и смотрит на меня, я немею, как мальчишка. Испепеляющий огонь в этом взгляде, непоколебимая отвага и искренное доверие.

Мы же сгорим, милая? Ты это понимаешь?

Понимает. Вижу, что понимает.

Руки обвивают мою шею и тянут вниз. Ария трется влажной щекой о мою, и я дурею от этой незатейливой ласки. И готов сорваться в подступающее безумие.

Она подается навстречу. Неловко и слишком резко. Её лицо меняет боль, хочется забрать, испить все плохие моменты, что я ей причинил. За украденную невинность, разрушенный корабль и даже за отца. Ловлю её эмоции и разгораюсь, как самый мощный в мире люнн.

Придерживаю ее за бедра и двигаюсь сам. Медленно. Собственным телом учу ее, как надо, раз уж отнялся язык, чтобы сказать что-то вслух. Выдыхаю сквозь стиснутые зубы, когда девушка подхватывает ритм.

Скольжу руками по горящей коже, касаюсь тонкой шеи, и под моими пальцами сердце Арии колотится, как сумасшедшее. Срываю с ее губ тихий первый стон.