Ветер пыльных дорог - Марина Гилл

– Где эта конюшня находится?!

– О Господи, подожди… – Рене приложила руку ко лбу, пытаясь вспомнить. – Так, поверни сейчас направо, увидишь лестницу, спускайся по ней вниз до самого конца. Потом повернёшь налево, там столовая. Пересечёшь её – и чёрный выход выведет тебя к конюшням. Жди меня там.

– Но я не могу ждать…

Рене уже не слушала и неслась в комнату, отведённую Аньес.

Аньес, опасаясь, что слуги её нагонят, побежала по указанному Рене пути. По дороге ей почти никто не встретился, а те, кто встретились, казалось, не обращали на неё никакого внимания. Достигнув конюшни, Аньес вбежала под навес и перевела дух.

Но ей всё время казалось, что вот-вот из-за поворота покажется гнусное лицо Альдиго и его прихвостней и её отведут обратно к королю. Не в силах просто стоять на месте, Аньес заходила по помещению. Ну где же Рене? А вдруг её заметят и не дадут вынести её вещи? А как она выберется отсюда? Украдёт лошадь?

Аньес остановилась и задумчиво посмотрела на огороженные стойла, за которыми слышался мерный храп лошадей. В обычное время эти звуки успокоили бы её, но сейчас нервы девушки были натянуты, словно струна…

Прошла целая вечность, прежде чем в конюшню вбежала Рене.

– Боже, Аньес! Давно я не испытывала столько приключений! Мне еле-еле удалось избежать Её Величества, а на выходе я нос к носу столкнулась с камергером Его Величества, он спросил у меня, где ты, но я ответила, что не видела тебя с утра. Когда я удалилась от него на достаточное расстояние, он вдруг позвал меня, спросив, что это я несу, но я уже сделала вид, что не услышала и, повернув за угол, бросилась сюда, что есть сил! В общем, они могут в любую минуту прийти и увидеть тебя… Но что случилось-то?

– О, они и правда могут сюда заявиться? – обеспокоенно спросила Аньес. – Рене, мне нужно срочно уехать отсюда. И я никогда больше не вернусь ко двору! Я осмелилась пойти против воли короля, но ничуть не жалею об этом. Однако, боюсь, ничего хорошего не выйдет, если меня поймает Альдиго.

– Ты мне должна будешь потом всё рассказать…

Рене обернулась ко входу, и Аньес тоже туда посмотрела. Пока никого не было, но это не значило, что и дальше никто не появится. Аньес вдруг поняла, что вряд ли они когда-либо с Рене ещё встретятся. Рене, видимо, тоже об этом подумала, и, снова повернувшись к ней, сказала:

– У меня есть своя собственная кобыла, мне её отец подарил месяц назад… Можешь одолжить её… Но куда ты направляешься?

– В Лондон… Завтра я пошлю сюда кого-нибудь вернуть тебе лошадь…

Рене кивнула и, пройдя глубже в помещение, открыла одно из стойл, поманив Аньес.

– Вот, она совсем не норовиста, но довольно вынослива. А теперь поторопись, а то, чего доброго, меня ещё уличат в помощи тебе.

Аньес быстро вскочила на лошадь, взвалила свою небольшую поклажу и, взяв поводья, с благодарностью посмотрела на Рене:

– Спасибо… Я очень обязана тебе.

– Ничего, – улыбнулась Рене. – Мне было только в радость помочь. Иногда кажется, здесь можно зачахнуть… Желаю удачи! И… до встречи.

– До встречи…

Аньес помахала рукой на прощанье и выехала из конюшни.

Когда прибыл гонец из Виндзора, Эдмон Марильяк завтракал в столовой. Было около шести часов утра, и любой гость в такое время вызвал бы удивление. Но Эдмон не сильно удивился: может, Аньес что-то натворила. Оставалось надеяться, что ничего особенно страшного.

– Проведи его сюда, – сказал он экономке и вздохнул.

Оставив незаконченный завтрак, Эдмон встал, подошёл к окну и выглянул на улицу. Целую ночь лил дождь, и улица украсилась лужами. Эдмон подумал, что дороги наверняка размыты, но, тем не менее, не собирался отказывать себе в утренней верховой прогулке. Только получит весть от гонца – и можно отправляться.

– Сэр Марильяк, – поклонился гонец, когда вошёл. – Срочное послание от Его Величества.

Он протянул Эдмону письмо с королевской печатью.

– Мне приказано сопровождать вас в Виндзор, – добавил он.

– Сопровождать? Приказано? – переспросил Эдмон. – Полагаю, я не имею возможности отказаться?

– Нет, не имеете, сэр.

Гонец стоял по струнке, взгляд направлен прямо на Эдмона, и лицо ничего не выражает. Если он что-то и знает, вряд ли выдаст ему, начни Эдмон расспрашивать.

Его гложило предчувствие, что это как-то связано с назревающим мятежом. Заговор баронов уже не был чем-то призрачным, и скоро произойдёт восстание, в этом он был уверен. Королю в любом случае нужны такие люди, как он, – преданные и умелые. Так почему же тогда всё выглядит так, будто его хотят заточить в темницу?… Снова кольнуло подозрение, что, возможно, дело в другом – в Аньес.

Сломав печать, Эдмон развернул пергаментный лист, исписанный красивым каллиграфическим почерком. Не иначе, как за Его Величество поработал писец. Послание содержало следующее:

Эдмон нахмурился. Письмо совсем не приоткрыло завесы тайны, а только больше заинтриговало его. Какие непредвиденные обстоятельства могли случиться? Да ещё и личностная важность… В одном он уверился точно: здесь как-то замешана его дочь.

– Если вы будете меня сопровождать, – обратился он к ожидавшему ответа гонцу, – то прошу подождать меня здесь. Я скоро вернусь.

Гонец кивнул, и Эдмон пошёл наверх. Одев один из своих самых лучших сюрко – как-никак предстоит личная встреча с самим королём! – Эдмон, не теряя более ни минуты, спустился вниз.

– Идёмте, – сказал он гонцу.

Эта утренняя прогулка, конечно, будет отличаться от предыдущих, думал Эдмон, садясь на своего коня. Обычно он ездил верхом только в Хэмпстед-Хите [9] и не более получаса, к тому же такие прогулки не представляли собой опасность. Хотя с чего бы вдруг встреча с королём могла быть опасной для него? «А с того, – хмуро ответил он себе, – что Аньес несомненно что-то натворила, и это коснётся меня». Но, если дело настолько важное и Аньес, в самом деле, провинилась, то что сейчас с ней?… Эдмон переживал за дочь.

По прибытии в резиденцию Эдмона провели в королевские апартаменты. Перед ним открыли двери стражники, а в кабинет короля его пригласил камергер Луис Альдиго.

Его Величество вальяжно сидел в кресле и лениво пролистывал какие-то бумаги. На вошедшего король Джон даже не взглянул, продолжая заниматься своими делами. Эдмон стоял у дверей минут пять, ожидая пока на него обратят внимание, когда, наконец, король поднял голову и в упор посмотрел на посетителя.