Пустошь. Дом страха - Блейк Крауч

Сжимая револьвер в правой руке, я навел его на Джеффа и попытался прицелиться, однако у меня тряслись руки. Я шагнул вперед, чтобы, несмотря на дрожь, голова Джеффа оставалась в прицеле.

– Не стреляйте мне в лицо! – взмолился тот, и у него на глазах снова появились слезы.

Стоя на коленях, он наклонился вперед, словно мусульманин, обращенный к Мекке. Грязные светлые волосы упали ему на лицо, правая рука вытянулась в сторону, по-прежнему прикованная к руке Уилбура. Левой рукой он потрогал себя за ухом.

– Вот сюда, – дрогнувшим голосом произнес он. – Если нужно, подойдите ближе.

Ты этого не сделаешь.

Я сделал шаг вперед. Теперь лицо Джеффа находилось в считаных дюймах от моих сапог. Стиснув кулаки, он застонал, приготовившись к смерти. Обеими руками я стиснул револьвер, указательный палец нашел спусковой крючок.

Я нажал, но курок лишь сухо щелкнул по пустой камере.

Джефф ахнул.

– Извини, – пробормотал я.

Спина Джеффа вздымалась и опускалась от судорожных вдохов и выдохов. Я отступил назад. Барабан «Смит-и-Вессона» вращается против часовой стрелки. Орсон вставил патрон в камеру, расположенную на одиннадцать часов, вместо двух. Ты сделал это умышленно, ублюдок! Переставив патрон в нужную камеру, я приставил дуло Джеффу к уху и большим пальцем взвел курок.

Джефф обмяк и повалился влево. Я не услышал звук выстрела, не почувствовал движение своего пальца, однако на пленку быстро вытекла струя темной крови. Через пять секунд алый нимб уже окружил голову Джеффа, и в нем отразилась лампа под потолком, окрашенная в красный цвет. Мне был виден правый глаз Джеффа, открытый, но пустой, лишенный души и воли. Лужица расплывалась, и Уилбур отпрянул назад, увлекая за собой тело своего друга. Он вскрикнул, называя его по имени. Не анализируй это мгновение. Ты не сможешь этого перенести.

Дверь сарая открылась, и вошел Орсон. Когда он увидел то, что лежало на пленке, у него на лице отобразилось благоговейное восхищение. Достав из кармана моментальный фотоаппарат, он заснял меня смотрящим на Джеффа.

– Это мгновение… – начал Орсон, но не закончил свою мысль. У него в глазах заблестели слезы радости. – Господи, Энди! – Подойдя ко мне, он забрал у меня из рук револьвер и, обняв со слезами на глазах, похлопал по спине. – Вот это любовь, Уилбур. Самая настоящая. – Отпустив меня, Орсон вытер глаза. – Энди, если хочешь, теперь ты можешь уйти. Конечно, ты можешь и остаться, но я знаю, что ты вряд ли захочешь видеть то, что будет дальше. Я не стану тебя принуждать.

Орсон перевел взгляд на Уилбура, и я понял, что его мысли уже переключились с того, что я сделал. На первое место вышла забота о следующей жертве, и в глазах появилась одержимая сосредоточенность хищника. Сходив в противоположный угол сарая, Орсон вернулся с точильным бруском. Усевшись на бетонный пол, он принялся водить лезвием по бруску, возвращая ему остроту бритвы, которой нож обладал до Ширли Таннер. Ты только что убил человека. Нет, прекрати! Перестань думать!

– Остаешься или уходишь? – спросил Орсон, оглянувшись на меня.

– Ухожу, – сказал я и посмотрел на Уилбура, который не мог оторвать взгляд от скользящего по точильному бруску лезвия. У меня мелькнула мысль, прочитает ли Орсон после моего ухода лекцию о ноже.

Положив нож на пол, брат проводил меня к двери. Когда он открыл ее, я с облегчением вышел на улицу и остановился на пороге. Уилбур выкрутил шею, стараясь увидеть пустыню, и от Орсона это не укрылось.

– Тебя там что-то интересует, Уилбур? – спросил он, оборачиваясь. – Что ж, посмотри. Хорошенько посмотри на ночное небо, на звезды, на луну, потому что больше ты все это никогда не увидишь. Никогда. – Орсон перевел свой ледяной взгляд на меня. – Увидимся утром, брат.

Захлопнув дверь у меня перед носом, он запер ее на засов. Я побрел к дому, слушая визг лезвия по точильному бруску, смутно пробивающийся сквозь стены.

Впереди на фоне темно-синего неба виднелся черный силуэт бревенчатого дома. В лунном свете пустыня снова стала серебристой. Я размышлял о тишине своей комнаты. Сегодня я буду крепко спать. Моим спасательным кругом станет полное забвение.

Когда я поднялся на крыльцо и подошел к двери, из сарая вырвался первый крик, разодравший ночную тишину. Я не мог представить себе, какая боль его породила. Войдя в дом и закрыв за собой дверь, я мысленно помолил бога о том, чтобы бревенчатые стены не позволили этим жутким звукам, свидетельствам работы Орсоновых рук, достигнуть моего слуха.

В день одиннадцатый я не выходил из своей комнаты. Ближе к вечеру ко мне украдкой заглянул Орсон. Но я не спал. С самого рассвета я лежал в кровати без сна. Орсон принес сэндвич с ветчиной и стакан портвейна и поставил все на прикроватный столик. Я лежал на боку, лицом к нему, уставившись в пустоту. Подавленность, неизменно сражавшая Орсона после очередного дела, наглядно просматривалась сейчас в его запавших глазах и глухом голосе.

– Энди, – окликнул меня брат, но я никак на это не отреагировал. – Это неотъемлемая часть. Депрессия. Но ты был к ней готов. – Присев на корточки, он заглянул мне в глаза. – Я помогу тебе справиться с ней.

По жестяной крыше забарабанили крупные капли дождя. Я еще не вставал с кровати, чтобы выглянуть на улицу, однако свет, робко проникавший в зарешеченное окно, никак не соответствовал ослепительному сиянию полуденного солнца. Мягкий и серый, он ютился в углах. Комната заполнилась ароматом мокрой полыни, похожим на запах скипидара.

– Мне больше ничего от тебя не нужно, – продолжал Орсон. – Ты можешь возвращаться домой.

По всему моему телу электрическим разрядом разлилась надежда, и я посмотрел брату в глаза.

– Когда?

– Сегодня соберешь вещи, завтра уедешь.

Усевшись на кровати, я поставил тарелку на колени.

– Так лучше?

Откусив кусок сэндвича с ветчиной холодного копчения, я кивнул.

– Я так и думал, – сказал Орсон, направляясь к двери.

Он открыл дверь, и в комнату ворвался прохладный сквозняк.

– Я запру дверь. Вечером принесу ужин. Попрошу только о том, чтобы ты полностью собрался до того, как ляжешь спать.

После ухода брата я закрыл глаза и увидел озеро Норман – роящихся над поверхностью москитов, чистое голубое небо, отражающееся в водной глади. Я снова почувствовал запах сосен, сочной плодородной почвы. Мертвый воздух бревенчатого дома наполнился криками пересмешников и отголосками детского смеха. Все это можно будет превратить в кошмарный сон. Я еще не вернулся домой. Мои глаза открылись и увидели угрюмую действительность – я слышал, как Орсон ходит по дому, как ливень затопляет пустыню.

* * *

День 11.

По моим прикидкам, время близится к полуночи. Идет дождь; так продолжается уже целый день, и грозовые тучи заслоняют луну, поэтому пустыню можно увидеть только в те краткие мгновения, когда молния разрывает небо. Но грома нет. Сердце грозы остается на удалении многих миль.