Приговор без обжалования - Евгений Волков

В нулевые годы Иннокентий Андреевич, официально работавший бизнес-консультантом, перебрался в Южноград, поближе к ласковому солнцу и теплому морю. В его квартире собирались проверенные игроки, знавшие о подлинном лице Боровского много лет, попасть в этот закрытый клуб можно было только по рекомендации. Так в нем оказался Вадим Валерьевич Кротов, успешный менеджер, но при этом человек увлекающийся, не способный вовремя остановиться.

Поначалу Кротов, любивший поднять тем или иным способом адреналин в крови, и выигрывал, и проигрывал, но в последнее время у него началась полоса неудач, и коммерческий директор компании «Гортроника» задолжал самому Боровскому и его старому другу Роману Викторовичу Трошкину немалые суммы. И был строго предупрежден о последствиях неуплаты их в срок, истекающий совсем скоро. Иннокентий Андреевич считал себя знатоком человеческих душ и даже ни минуты не сомневался, что деньги Вадим вернет. Или будет сурово наказан. Как именно, Боровский сказал как-то Кротову открытым текстом, без всяких сантиментов. И увидел в его глазах страх. Этого Иннокентий Андреевич и добивался — теперь мальчику не отвертеться, он парализован угрозами, он добудет деньги где угодно и как угодно.

Поэтому хозяин квартиры в доме на бывшей заводской окраине без колебаний открыл дверь гостю, которого увидел в глазок. Вадим вежливо поздоровался и, не снимая куртку и ботинки, прошел в гостиную. Боровский последовал за ним.

— Вы, как я вижу, принесли мне кое-что, — кивнул на спортивную сумку на плече Кротова Иннокентий Андреевич, — это похвально, долг платежом красен, не так ли?

— Да нет, сумка предназначена для другой цели, — ответил с бесшабашной улыбкой обладатель фальшивого паспорта.

— Это для каких же, позвольте узнать? — все еще не ожидая ничего необычного, спросил Боровский.

Вместо ответа, Вадим мгновенно выхватил из кармана куртки внушительных размеров пистолет и проговорил медленно, чеканя каждое слово:

— Старый мошенник, открывай свой сейф и немедленно, а не то башку тебе разнесу, эта игрушка бьет без промаха, можешь мне поверить!

— Да ты понимаешь, щенок, что теперь с тобой будет?! — закричал Боровский.

— Ты лучше о себе побеспокойся, мне терять нечего, размажу мозги по стене!

Иннокентий Андреевич понял, что должник не шутит, не блефует, пистолет оказался тем джокером, с которым не поспоришь. Он трясущимися пальцами достал из вазы на серванте ключ, подошел дрожащей походкой к встроенному в шкаф стальному сейфу, набрал нужный код на дверце, а потом открыл ее со словами:

— На, подавись, придурок, жить тебе осталось совсем недолго.

— Там видно будет, — криво усмехнулся Кротов.

Он приказал Боровскому сесть в кресло, направив ствол сжимаемого правой рукой пистолета в лоб Иннокентию Андреевичу, достал из сумки левой скотч и матерчатый шарф, сначала обмотал липкую ленту несколько раз вокруг туловища пленника, плотно привязав его руки к подлокотникам, а потом заткнул ему рот кляпом из шарфа. Полностью нейтрализовав столь неосмотрительно впустившего его человека, Вадим вытащил из сейфа несколько увесистых пачек пятитысячных купюр, закинул их в сумку, застегнул на ней молнию и сказал с сарказмом:

— Входную дверь оставлю приоткрытой, вечером придут ваши клиенты, неуважаемый господин Боровский, и освободят вас. Я никому не желаю зла, но и себя не дам зарезать, как барана на бойне. Надеюсь, вы теперь хорошенько подумаете, прежде чем сбивать с пути истинного молодых простофиль. Всех благ!

Через час с небольшим Иннокентия Андреевича обнаружила приходящая домработница. Она принялась охать и ахать, предложила вызвать полицию, но Боровский, от души поблагодарив пожилую пенсионерку, попросил прийти завтра и никому ни о чем не говорить. Проводив свою спасительницу, он тут же набрал хранимый в памяти мобильника номер и стал взволнованно говорить, прижимая трубку к уху:

— Рома, этот мерзавец Кротов меня только что ограбил, срочно приезжай, пожалуйста!

Роман Викторович Трошкин появился в квартире через сорок минут. Выслушав хозяина, он тяжело вздохнул и спросил:

— Так сколько там было?

— Почти три лимона рублей, Рома, — с тоской ответил Боровский.

— Печально, Кеша, кинул он тебя, как последнего лоха.

— Да ведь казался таким смирным, тихим.

— Казался овцой, а оказался львом, так, что ли? Объегорил мальчишка тебя, стреляного воробья.

— Да знаю, знаю, не трави душу! Скажи лучше — что теперь делать?

Трошкин ненадолго задумался, потом сказал:

— Своих ребят я сейчас подниму по тревоге, как там у служивых — план «Перехват», но сам понимаешь, возможности у них скромные, прохиндей уже или едет, или летит, или плывет в неизвестном направлении. Поэтому, Кеша, звони-ка ты в полицию и заявляй, что стал жертвой ограбления со стороны гражданина Кротова Вадима Валерьевича. Вот пусть они его и ищут, задерживают, судят и сажают. А уж в колонии мы до этого хитреца доберемся, за все ответит. Такие фокусы прощать нельзя.

— А как я объясню про деньги в таком количестве, откуда они у меня, рядового пенсионера, скромного библиофила и нумизмата?

— Какие деньги, о чем ты, Кеша, это Кротов на тебя станет наговаривать после ареста. Хотя какой нумизмат, конечно, у иных такое хранится, что музеи отдыхают. Но негодяй, с которым ты имел дело раньше по наивности, по простоте своей душевной, старыми книгами с ним обменивался, то да се, похитил у тебя небольшую коллекцию царских монет. Ты мне ее сейчас отдашь, припрячу на время. А про миллионы ты ничего не знаешь, откуда они взялись у Кротова, тебе невдомек. То, что монет при нем не найдут, так по твоему разумению, грабитель их успел продать или припрятать. Он ведь без перчаток был, верно?

— Да, без перчаток.

— Значит, наследил у тебя, когда привязывал, отпечатки оставил, так что не отопрется. Усек?

— Да, я тебя услышал и понял.

— Тогда не тяни резину, обращайся к правоохранителям. А я сейчас заберу твои николаевские червонцы и сразу поеду, мне огласка ни к чему, еще в свидетели возьмут.

— Лады, Рома, так и сделаем, — закивал Боровский.

Веселый таксист-гастарбайтер за час довез Кротова на другой конец города, высадив на площади перед железнодорожным вокзалом. Всю дорогу Вадим вглядывался в дома, скверы и парки родного города, которые он не сможет увидеть долгие годы. Возможно, уже никогда.

…Кротов родился в добропорядочной семье: папа — инженер, мама — адвокат, специализирующаяся по бракоразводным делам. Отец умер, когда сыну исполнилось всего тринадцать лет, но мать зарабатывала хорошо, и Вадик с детства ни в чем не нуждался — элитная школа, в выпускном классе репетиторы по математике и английскому языку, модная одежда, отдых на зарубежных курортах. Но когда он перешел на пятый курс, мать вышла замуж и переехала ко второму мужу, ресторатору, в Санкт-Петербург. Она прагматично посчитала, что выполнила свой родительский долг, и зажила новой жизнью, в которой для Вадима оставалось совсем немного места. Он не слишком жалел о случившемся, остроумный компанейский парень завел множество друзей и подруг, точнее приятелей и приятельниц, учился без труда, после окончания университета несколько лет работал в крупной телекоммуникационной компании, а потом стал соучредителем и коммерческим директором стартапа. Кротов два года назад познакомился с симпатичной девушкой Кирой, тренером по йоге, которая стала вскоре его гражданской женой. Все шло неплохо, пока случай не свел его с Боровским, втянувшим Вадима в омут карточной игры. Поначалу он часто выигрывал, ценя в победах не столько деньги, сколько азарт борьбы. А потом пошли проигрыши, желание отыграться, вернуть удачу. Позднее Кротов пришел к выводу, что первые его успехи были организованы искусственно, чтобы «лох» попался на крючок, выражаясь рыбацкой терминологией. Но остановиться он не смог, а вот теперь произошло то, что не могло не произойти. Ранее Вадим расстался с Кирой, испортил отношения с партнерами, стал нервным, резким, злым. Но только не покорным судьбе. Уверенный в своем понимании человеческих характеров Иннокентий Андреевич в Кротове очень ошибся, нежелание без особых причин конфликтовать принял за слабость, веселый нрав — за бесхребетность, отсутствие воли. Но таких людей, каким оказался Вадим, можно сжимать до определенного предела как пружину, которая в итоге резко распрямляется и больно бьет по рукам. В свою очередь, Кротов понял, что Боровский слишком любит свою нынешнюю жизнь, чтобы рисковать ею. Газового пистолета хватило, чтобы старик до смерти испугался и выполнил все требования ставшего вдруг опасным гостя, Вадим переиграл Иннокентия Андреевича и как психолога, и как личность. Но ведь за Боровским стоят совсем другие субъекты, их обмануть и напугать гораздо сложнее, они живут по совсем другим законам. И теперь успешно выбраться из Южнограда ему будет совсем непросто…