Приговор без обжалования - Евгений Волков

— Не посчитала нужным.

— И ты Вадику поверила без всяких доказательств его оправданий?

— Он наш давний друг, твой и мой, его загнали в угол, почему я должна ему не верить?

— Все так говорят, когда попадают в переплет. Кротову нужны были деньги, Паша стоял на его пути и погиб. Тебе не приходят в голову в этой связи какие-нибудь подозрения?

— Я не верю в такое вероломство и коварство с его стороны, Вадик мог скрывать авантюризм, но не подлость и двуличие. Уверена, что он не причастен к смерти моего мужа. И потом, мы с тобой тоже отказались продавать фирму москвичам.

— И правильно сделали.

— Возможно, возможно… Но я думаю теперь, что стоит снова выслушать их предложения.

— Зачем, Лера, что нового они нам скажут?

— А вот и узнаем. Не забывай, что мы с тобой остались вдвоем, без Паши и Вадика руководить компанией будет очень тяжело.

Павленко встал со стула, прошелся по кабинету, закурил, потом спросил:

— Что происходит, Лера, почему ты меняешь свое решение, ты ведь заявила Вадиму, что никогда этого не сделаешь?

— Все течет, все меняется, упрямство никого до добра не доводило. Ситуация резко изменилась, на это нужно правильно отреагировать.

— Продав стартап?

— Пока не знаю, но хочу услышать цену.

— Ну ладно, только нельзя продешевить.

— Уверена, такое не случится, — улыбнулась Листницкая, — а потом — начнем новую жизнь.

— Совместную? — с надеждой спросил Юрий.

— Там видно будет, — ответила Валерия.

К стоящему на берегу живописного горного озера замку Колдчерн, построенному еще в пятнадцатом веке, от ближайшего городка вела через вересковые поля каменистая дорога. В один из прохладных апрельских дней по ней медленно двигалась карета с гербом лорда Гордона, запряженная тройкой лошадей. Возница, пожилой рыжеволосый бородач, вез одного-единственного пассажира, три дня назад прибывшего в Глазго из Бордо на борту французского торгового судна. Выглядел изысканно одетый незнакомец средних лет неважно — покрытое сетью морщин лицо его было неестественно бледным, при этом на щеках появлялся периодически лихорадочный румянец, серые глаза слезились, а на высоком лбу то и дело выступал пот. Казалось, этому человеку следовало бы лежать в постели и принимать лечебные снадобья, но некие важные обстоятельства вынудили его пуститься в длительную поездку.

У стен замка карета остановилась, кучер помог пассажиру выйти из нее, проводил до железных ворот, постучав в них два раза. Ворота открыл слуга, которому приезжий нетерпеливо сообщил на английском языке, что ему немедленно нужно увидеть лорда Грэма. Слуга почтительно поклонился, предложил вознице перекусить на кухне первого этажа и накормить и напоить лошадей в конюшне, расположенной слева от главного входа в трехэтажное здание, а сам повел знатного гостя в рыцарский зал, где его хозяин принимал обычно друзей и знакомых.

Сэр Карл Грэм, высокий сутулящийся брюнет с коротко подстриженной седеющей бородкой, в черном бархатном камзоле и высоких кавалерийских сапогах, появился в зале через несколько минут и крепко обнял человека, с которым познакомился много лет назад.

— Дорогой брат, что заставило тебя оставить тайную пресепторию нашего ордена в Толедо и столь внезапно прибыть в Шотландию? — спросил лорд.

— Поручение Великого магистра, очень важное и очень срочное. Я отплыл из Кадиса в Бордо здоровым и бодрым, но по пути в Глазго, к сожалению, заболел, и, похоже, серьезно.

Пресептор Гийом де Гонвиль закашлялся, на белом платке, которым он вытер рот, проступила кровь.

— Тебе срочно нужен врач, — воскликнул Грэм, — я вызову лекаря из городка по соседству, через два часа он будет здесь.

— Хорошо, — согласился де Гонвиль, — но прежде выслушай меня. Ты ведь до сих пор носишь траур по казненной двадцать три года назад несчастной королеве Марии?

— Да, я каждую неделю молюсь в часовне об этой бедной душе.

— Ее недостойная сестра Елизавета оставила этот мир, но Генрих Бурбон, тайный еретик, враг Гизов и Стюартов, до сих пор жив.

— Ты прав, к несчастью, его много раз пытались покарать за страшные грехи, но безуспешно.

— Так вот, любезный брат, этот мерзкий фавн, подстрекаемый низменной страстью к жене принца Конде, укрывающейся с мужем в Брюсселе от его преступной любви, готовится начать новую войну. В Пикардии стоит армия, готовая очень скоро под его началом вторгнуться во Фландрию, а в Пиренеях развернуты полки, которые после этого стремительным броском ринутся на Мадрид.

— Беарнец опытный и храбрый полководец, над Габсбургами нависла реальная угроза!

— Ты прав, брат Карл, к тому же Генриха французский народ искренне любит, а его верный слуга герцог де Сюлли подготовил к войне лучшую артиллерию в Европе. Но есть у Беарнца и могущественные враги, в том числе в его ближайшем окружении. Они нашли человека, ненавидящего еретика. Во время одной из прогулок короля по Парижу этот человек мог бы заколоть его величество, но пока что он колеблется.

— И что же?

— Как ты знаешь, Жака Клемана, поразившего последнего из Валуа, вдохновили на этот подвиг герцогиня де Монпансье и преподобный отец Бургуан из ордена доминиканцев. Помня об удивительных способностях представителей твоего рода в убеждении людей, передаваемых из поколения в поколение, Великий магистр поручает тебе внушить этому бывшему учителю, что вся Франция только и ждет, чтобы кто-то убил нового Ирода. Такое деяние необходимо для защиты нынешнего нашего покровителя Филиппа III Испанского, этого требует и проклятие Жака де Моле, наложенное на всех потомков Капетингов, — и Валуа и Бурбонов. Что скажешь, брат Карл?

Пресептор Толедский замолчал и снова закашлялся. Лорд Грэм глубоко задумался и наконец неуверенно произнес:

— Действительно, мой великий предок барон Жером де Грамон, участник первого похода в Святую Землю, приобрел навыки такого убеждения от одного пленного сарацина, искусного целителя и мудреца, изучавшего тайны древнеегипетских жрецов. И правда, это искусство, именуемое гипнозом, передавалось в нашем роду, и я посвящен в него, но никогда до сих пор не применял на практике. Не уверен, справлюсь ли я, достопочтенный брат Гийом.

— Ты должен, ты обязан справиться! — воскликнул де Гонвиль.

Потом, видя, что слабеет и теряет последние силы, он уселся на деревянный стул с высокой спинкой и прошептал:

— Сегодня же, не теряя ни минуты, выезжай в Париж через Глазго и Кале. В столице Франции разыщи в Лувре герцога д’Эпернона и скажи ему всего два слова: «Отмщение грядет!» В дальнейшем выполняй все указания этого тайного недруга короля Генриха. Торопись, время не ждет!