Во власти Бермудского треугольника - Михаил Шторм

Быков машинально кивнул в знак одобрения собственным мыслям.

Перед ним раскинулось безбрежное черное пространство, свидетельствующее о том, что жизнь выходит далеко за рамки нашего понимания и воображения. Взять хотя бы океан, который не просто казался живым — он таковым был. Не зря же во все века художники одушевляли и море, и небо, и всю природу, которая то блаженно отдыхает, то гневно бушует, то грустит, то радуется.

Тревоги и страхи отступали при взгляде на могучую океанскую стихию, которая поражала своими размерами. Никогда еще Быков так остро не ощущал свое ничтожество. Бездонный, непостижимый океан раскинул пред ним свои необозримые просторы, в сравнении с которыми человек был всего-навсего маленькой мошкой со своими мизерными переживаниями.

Монотонный плеск волн о борта яхты действовал на Быкова усыпляюще, и, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, он принялся прохаживаться по опустевшей палубе. Прошел час, другой, время перевалило за полночь. Стало свежо. Не пора ли на боковую? Может быть, сегодня удастся поспать без всяких приключений?

Быков включил мобильник, чтобы в очередной раз посмотреть, который час. Экран мигнул и снова почернел. Разрядился? Не может быть. Вечером Быков снял телефон с подзарядки. Он сделал еще несколько попыток, но с тем же результатом… вернее без должного результата.

Быков повернулся в сторону человеческой фигуры, спустившейся с так называемого капитанского мостика, который на самом деле представлял собой застекленную кабину, возвышающуюся над палубой. Ярко освещенная, она была теперь пуста.

— Доброй ночи, — окликнул Быков моряка. — Подскажите, пожалуйста, который час?

Мужчина, услышав голос, остановился, как бы силясь понять, что от него требуется. Это было более чем странно, учитывая безукоризненное владение Быкова английским языком.

— Который час? — повторил он.

Мужчина продолжал стоять там, где его застиг вопрос. Несмотря на прекрасную погоду, он был одет в драйсьют — непромокаемый и непродуваемый комбинезон ярко-оранжевого цвета. Похожий на апельсин, он еще и капюшон нахлобучил на голову, что делало его наряд еще более нелепым. По угадывающимся очертаниям лица и фигуре Быков определил, что видит перед собой не капитана, а помощника, несущего вахту.

— Мистер Галлахер? — спросил он. — С вами все окей?

Вместо ответа помощник капитана включил фонарь и поводил перед собой красным лучом.

— Красный фильтр, — хрипло произнес он. — В таком освещении их видно лучше всего.

Быкову показалось, что его с головы до ног обдали ледяной водой.

— Кого? — спросил он, и услышал, что собственный голос тоже звучит простуженно.

— Их, — сказал Галлахер. — Ты разве не видишь?

Все еще ощущая озноб всей кожей, Быков быстро посмотрел по сторонам. Палуба была пуста. Если, конечно, не считать их двоих.

— Вы уверены, что вам не нужно вернуться к штурвалу, мистер Галлахер? — спросил он. — Я понимаю, что мы дрейфуем, но впереди может возникнуть какое-то препятствие.

Галлахер направил на него свой фонарь, почти исчезнув в алом сиянии.

— Неразумно одеваться подобным образом, — сказал он. — Один укус, и ты труп. Вся команда мертва. Уцелел только я. — Галлахер пошуршал своим комбинезоном. — Благодаря этому наряду.

«Кто из нас сошел с ума? — подумал Быков. — Я или он? Надеюсь, что он».

— Повторяется вчерашнее, — произнес он успокаивающим тоном. — Вчера всем мерещилась всякая чертовщина. Вам просто необходимо успокоиться, мистер Галлахер. Выключите фонарь, пожалуйста, чтобы не слепить меня. Здесь достаточно светло.

— Нет! — вскричал безумец, отпрыгнув. — Ты хочешь, чтобы они подкрались ко мне незаметно, да? Ты с ними заодно, Дима? Может быть, ты и развел их на корабле?

— Кого? — тупо спросил Быков.

— Скорпионов! Вот же они! Там! — Галлахер качнул лучом фонаря. — И там! Господи, их становится все больше. Миллионы чертовых скорпионов…

Пронзительно взвизгнув, Галлахер принялся подпрыгивать и топать, сражаясь с воображаемыми полчищами скорпионов, которых, естественно, на палубе не было. Фонарь выпал и покатился, беспорядочно освещая происходящее и усиливая сюрреализм происходящего. В красном мелькании Быков увидел, ка Галлахер повалился на палубу, отчаянно вопя и отряхиваясь. Это было уж чересчур.

Быков сорвался с места, пробежал несколько метров и с разбега навалился на беснующегося моряка, прижимая его всем немалым весом своего тела.

— Отпусти! Убирайся! Ты с ними!

Слюни летели изо рта Галлахера, пока он кричал, но продолжалось это недолго. Понимая, что беснующегося мужчину ему не удержать, Быков от души заехал ему в челюсть слева, а потом дал добавки тыльной стороной ладони. Боль удесятерила силы безумца. Вырвавшись, он резво вскочил на ноги и бросился к поручням.

Быков не ожидал такой прыти ни от помощника капитана, ни от самого себя. То ли бегом, то ли на четвереньках, он умудрился догнать беглеца и перехватить его в тот момент, когда одна нога уже болталась за бортом. Они снова упали и покатились по палубе. На этот раз Быков не церемонился совершенно. Он лупил Галлахера до тех пор, пока тот не прекратил сопротивление, весь обмякнув и тяжело дыша.

— В чем… дело? — спросил он срывающимся голосом.

Глаза его были полны недоумения и боли, но в общем-то прояснились и больше не полыхали безумными огоньками.

«Боль, — отметил про себя Быков. — Да, именно боль помогает прогнать наваждение. Нужно щипать себя, бить или колоть чем-нибудь. Или прижигать зажигалкой, если таковую удастся раздобыть».

— Отпусти меня, в конце концов, — потребовал Галлахер. — Какого дьявола?

— Все? — спросил Быков. — Нет больше скорпионов?

— Каких скор… О, проклятье! Вспомнил. — Помощник капитана витиевато выругался. — Значит, опять?

— Опять. Вставай… — Быков решил, что после того, как он набил Галлахеру морду, совсем не обязательно продолжать называть того «мистером». — Возвращайся на вахту. А я пройдусь по кораблю. Может, кто-то еще удирает от скорпионов.

— Моя челюсть, — невнятно пробормотал Галлахер и подвигал подбородком, обхватив его пальцами.

— Ты за борт собирался сигануть, — напомнил Быков.

— Я понимаю. Спасибо. Как думаешь, что это было?

— Разберемся, надеюсь. А сейчас полезай наверх.

— Конечно, конечно.

Отпустив окончательно оклемавшегося Галлахера, Быков принялся поочередно обходить все палубы и галереи, прислушиваясь, не зовет ли кто-нибудь на помощь, подвергшись нападению скорпионов, каракатиц, медуз или диких пчел.

Самый настоящий бред. Откуда пчелам взяться на корабле посреди океана? Вот осьминоги — другое дело. Им ничего не стоит забраться ночью на борт яхты и притаиться где-нибудь в укромном уголке, поджидая там жертву.