Во власти Бермудского треугольника - Михаил Шторм

— Где-то я читал, что люди воспринимают какие-то десятые доли процентов окружающей действительности, — согласился Быков. — Слишком ограниченный набор чувствительных органов.

— Об этом я и толкую, — обрадовался Николас. — Мы смотрим, но не видим, слушаем, но не слышим. Волк по запаху способен определить возраст оленя, находящегося за несколько миль, а человек свежий йогурт от прокисшего с трудом отличает. Но при этом берется судить о вселенной и о том, как она устроена.

— Тут я с тобой не вполне согласен, Ник. Люди обзавелись множеством приборов, компенсирующих недостатки чувственного восприятия. Химики и физики научились исследовать явления в таких малых частицах и в таких отдаленных мирах, которые никогда не будут доступны обычному человеческому зрению…

Эстафету подхватил Николас:

— Но их старания лишь подтверждают идею существования огромного невидимого мира вокруг маленького видимого.

Он поочередно развел руки на всю ширину, а потом показал пальцами нечто крошечное. Поговорив еще немного на эту тему, собеседники сошлись во мнении, что невидимые миры, несомненно, существуют и оказывают влияние на мир видимый.

— Но влияния эти остаются непостижимыми для человечества, — заключил Николас Стрейнджлав. — Это как муравейник и люди. Что могут сказать муравьи о мальчишке, разрушившем муравейник? Или о строительстве дороги, проходящей через места их обитания? Я вообще сомневаюсь в том, что какой-нибудь жук способен увидеть нас, когда мы берем его в руки. Мы для него остаемся в ином измерении. Примерно так я представляю себе многомерность вселенной.

— Четвертое измерение — это зона за пределами нашего восприятия? — уточнил Быков.

— Почему нет? Обрати внимание, выражение «четвертое измерение» постоянно звучит повсюду, но очень редко кто понимает и может объяснить, что под этим подразумевается. Обыкновенно «четвертое измерение» используют как синоним чего-то таинственного, чудесного, сверхъестественного. — Николас уселся поудобнее, забросив ногу за ногу. — На самом же деле идея четвертого измерения возникла в математике. То есть нашелся человек, предположивший, что, кроме трех известных людям измерений пространства — длины, ширины и высоты, — может существовать еще и такое, которое недоступно нашему восприятию. Вопрос логики. Но, допустив, что измерений может быть больше, чем известные нам три, мы автоматически должны допустить, что прямо здесь, рядом с нами находится какое-то другое пространство, которого мы не знаем, не видим и перейти в которое не можем. Зато эта область четвертого измерения легко вторгается в нашу жизнь, свидетелями чего все мы стали.

Внимательно выслушавший эти доводы Быков медленно покачал головой.

— Почему же, — сказал он, — параллельный мир проявляет себя именно в этой точке? Почему в Бермудском треугольнике?

— Я думал об этом, — улыбнулся Николас. — И вот что мне пришло на ум. — Чтобы «попасть» в область четвертого измерения, нам пришлось бы провести линию из любой точки нашего пространства.

— В неизвестном направлении, — уточнил Быков.

— Правильно, Дима. Геометрически это выглядит так. Берем три взаимно перпендикулярные друг к другу линии. Это координаты нашего обычного трехмерного мира. Как приставить к ним четвертую координату? Она должна представлять собой дополнительный перпендикуляр, который пока не укладывается у нас в голове. Пространство, измеряемое четырьмя этими перпендикулярами, и будет четырехмерным. Теперь до тебя дошло?

«Умный, умный, а… не совсем, — подумал Быков. — Возможно, даже психически не вполне адекватен. Немного не от мира сего, как и надлежит хорошему фантасту. При чем тут какие-то перпендикуляры? Можно подумать, они хоть что-нибудь объясняют. Слова, слова, много слов. А за ними ничего. Пустота. Не четвертое измерение, а сплошная черная дыра».

Он уже не раз сталкивался с подобным феноменом. Читаешь какого-нибудь писателя и поражаешься тому, как мастерски он владеет словом, строит фразы и придумывает потрясающие повороты сюжета. А сталкиваешься с ним лично — например, в самолете или в ресторане отеля за завтраком — и тебя ждет разочарование. Прославленный мастер слова оказывается весьма косноязычным и нудным типом, с которым и поговорить-то не о чем.

Увы, Николас Стрейнджлав не был приятным исключением.

— Интересная мысль, — произнес Быков вслух и поднялся с шезлонга, пока собеседник не успел его остановить. — На твоем месте я бы подумал, как использовать ее в следующем романе.

— Именно этим я сейчас и занимаюсь, — признался Николас. — Обкатываю идею. Высказываю вслух, чтобы понять, как на это реагирует аудитория.

— Расскажи про перпендикуляры женщинам, Ник. Уверен, они будут просто в восторге.

— Думаешь?

— Да, — кивнул Быков. — Их воображение значительно богаче нашего. Если кто-то и способен представить себе четвертый перпендикуляр, пятый и даже шестой, то это именно они.

— А ведь и правда, — пробормотал Николас Стрейнджлав, поискал глазами, остановил взгляд на миссис Бойд и решительно встал.

Пряча улыбку, Быков воспользовался паузой для того, чтобы покинуть палубу.

Перед сном пассажиры «Оушн Глори» собрались на верхней палубе, чтобы, как они говорили, подышать свежим воздухом и полюбоваться ночным небом с его великолепными россыпями звезд и туманностей. На самом деле, как подозревал Быков, никому не хотелось ложиться спать и пережить новые кошмары. За ужином все договорились наблюдать за соседями и оберегать их, но что, если помутнение рассудка произойдет одновременно, как это случилось у Дины Салливан и Морин Остин?

Кто-то даже предложил всем разойтись по отдельным каютам, чтобы спать поодиночке, но спальных мест на яхте было ограниченное количество.

— Можно лечь прямо на палубе, — пробормотал Джо Хилл, стоящий у поручней между Мартой и Быковым. — Взять подушку, плед.

Он был не вполне трезв, однако идея показалась Быкову привлекательной. Пока Марта не возразила:

— Одному спать опасно, тем более наверху. Я вчера чуть не выбросилась за борт. Если бы не Дима…

Джо Хилл постоял с ними еще немного. Выразил надежду, что сегодня все обойдется, и поплелся в бар.

— Я так не думаю, — сказала Марта нервно.

— Ты о чем? — спросил Быков.

— Что ночь будет спокойной. Давай попробуем совсем не спать.

— Давай. Только насколько нас хватит?

Марта лукаво посмотрела на него:

— Смотря чем заниматься.

Быков растянул губы в улыбке, хотя на самом деле ему вовсе не улыбалось провести ночь в эротических забавах. Американка все сильнее тяготила его. Совершенство ее фигуры нисколько не соответствовало ни ее интеллектуальному уровню, ни внутреннему содержанию.