Агасфер. Вынужденная посадка. Том I - Вячеслав Каликинский

– Как говорил мне мой учитель, из «сидельцев» тюремных – на понты разводиться с первого посыла никогда не стоит, начальник! Ты говори, а я послушаю!

Собеседники неожиданно перешли на «ты», но оба, казалось, не заметили этого.

– Ну, слушай тогда! Два десятка лет ты едва не ангелом бескрылым жил. И «братки» к тебе подступиться мечтали, и менты посадить хотели. И не нашли против тебя ничего – отступились. Сами себе поверили, что раз они не нашли – значит, и нет ничего. А я нашел!

– Все это пока пафос, Влад! Ты дело говори или извиняйся…

– Ладно, будет тебе и не пафос. Ты Фигуру помнишь? В быту – Филякина Эдика?

– Помню. Ну и что? Был такой деятель, да помер. Из блатных. Сервиз ему старого китайского фарфора «задвинул» – а в чем криминал-то?

– В сервизе том грошовом – никакого, Мишаня! – кивнул головой Абвер. И вкрадчиво продолжил: – А отчего помер Фигура? Ай-яй-яй, Мишаня! Это ты по молодости думал, что «нарки» сродни обычным людям. А они другие, Миша! Психика у нарков напрочь сдвинутая! Операм Эдик-Фигура про тебя, естественно, молчал. А вот своим корешам-торчкам с потрохами тебя сдал! Тебя подробности интересуют?

– Договаривай, раз начал…

– Изволь! В 1988 году нарыл ты в тайге старый японский схрон. Оружие, боеприпасы на случай партизанских действий. И аптечка в том схроне была. А в аптечке – несколько упаковок морфина в ампулах. Прекрасно сохранившаяся аптечка! В темноте, в прохладном месте, при одинаковой температуре хранения… Жалко тебе стало, Миша, добра этого. И решил ты коробочку Фигуре сбыть – знал, что он «нарк»! Сбыл ты коробочку и, сам того не ведая, к наркоману в оборот попал! Не поверил ведь Фигура, что ты только одну упаковку морфина из схрона добыл. Прижала его «ломка» – он к тебе снова пришел! Не знаю уж как – но добился, что ты вместе с ним в тайгу пошел и весь схрон ему, чтобы отвязаться отдал! Помнишь, Миша?

– Не помню! Ты говоришь так, я иначе. Фигура сдох где-то, свидетелей нет. О чем базар-то вообще?

– Не спеши, друг! Эдик-Фигура, когда ты его к схрону привел, поначалу обрадовался: все его добро будет! Но тут же опомнился: торчку много «ширева» никогда не бывает! О тебе как о себе подумал: он бы, прижми кто его так, как он тебя, «склад» бы ополовинил. И обманом он заставил тебя, Мишаня, одну ампулку в руку взять. И сохранить ее догадался, с твоими отпечатками пальцев! А потом, конечно, оторвался по полной. И от передозировки сдох.

– Ну, а я-то при чем?

– А при том, Мишаня-Везунок! Фигура-то ведь у Джема из Комсомольска-на Амуре в ответственных по твоему району в областном центре вашем значился. А Джем, упокой, Господь, его душу, наркотики решительно не одобрял! И всех торчков искоренял из своего сообщества. И Фигуру бы в железную клетку посадил и в море утопил, если б узнал. Но тот скрывался. А когда помер, Джем-то, слышь, про истинную причину смерти своего ответственного и прознал. И тему хотел напрочь тогда закрыть – закопать поставщика, который его «дружину» в могилу сводит. Но не нашел, твое счастье! Могли тогда сдать тебя кореша Фигуры, такие же торчки, которым он ампулку с отпечатками на хранение передал – кстати, с письменными объяснениями – где, когда и от кого морфин получил. Но не сдали. Во-первых, Джема боялись. А во-вторых, берегли тебя для себя, родных, как последний патрон. Полагали, что ты и для них такой же склад японческий откопать сможешь…

– Порожняк гонишь, Влад! – набычился Алдошин. – Если что и было – быльем поросло! Угрожаешь? Сдать хочешь? Ну, сдавай! Только суд наш, «самый гуманный суд в мире», если забыл, доказательств потребует! Кого в суд приведешь? Наркоманов, если они еще живы? Да кто же им поверит, торчкам убогим! Или их письменным измышлениям?

– Не кипятись, Миша! – миролюбиво предложил Абвер. – Я по судам сроду выгоду не искал. Без них как-то до сих пор обходился, знаешь ли… Не сговоримся с тобой – я твое досье в Комсомольск-на-Амуре перешлю. Вместе с ампулкой, выкупил я ее – пустой нынче, правда. И с письмом Фигуры. Там, на том берегу пролива, наследники Джема остались! И каждый год на поминках его «духовную» молодому преступному поколению зачитывают. Как сам-то, по совести, полагаешь: долго жить будешь после моей посылки? И еще одну вещь сразу тебе скажу – не люблю торговаться, Миша, поверь! Тот же Эдик Филякин, еще пока жив был, желая сделать Джему царский подарок, дал тебе аванс на настоящую катану старинную. Аванс ты взял, а катану отдать то ли не успел, то ли не захотел. Помер Фигура от передоза – ты и подумал, дурачок недоразвитый, что все шито-крыто. Про расписку в получении бабок забыл? А бабки-то общаковские были, Миша! Такое «братва» тоже не забывает… И вообще: хватит, а? Честно: устал я былое ворошить! Желаешь – в лагере покажу тебе досье с копиями. Все чин чином!

Помолчали. Алдошин играл желваками, искоса вскользь поглядывал на Абвера, словно прикидывая серьезность его угроз.

– Полно, Миша! Ты не угробить ли меня задумал, мил человек? Так не получится, я же умный! – улыбнулся москвич. – Смотри!

Вынув из кармана рацию, Абвер подбросил ее невысоко вверх. И не успел черный брусок достигнуть высшей точки взлета, как откуда-то сзади хлестнул выстрел, и брусок с треском разлетелся на множество обломков.

– Видел, Миша? Так и твоя черепушка вот уже с полчаса на прицеле у моего Степушки! Стоит тебе агрессию проявить, или мне условный знак подать – разлетится твоя черепушка, как это электронное барахло!

– Живорезом никогда не был, Владислав. И рацию ты напрасно угробил для своей демонстрации. Стало быть, нету у меня другого выхода, кроме согласия?

– Нету, Мишаня! – весело подтвердил Абвер. – Да ты не паникуй раньше времени! Я тебя под «особо тяжкое» подводить не планирую! Ты только найди мне ящичек! В руки даже можешь не брать, точное место укажи – и все!

– «И все»! – огрызнулся Алдошин. – А потом, добавив к старым грехам новый, всю оставшуюся жизнь у тебя на поводке бегать, Влад?

– Во-первых, не Влад, а все-таки Владислав Николаевич! – жестко поправил Абвер. – Позволил тебе малость порезвиться, так ты и рад нахально, не по чину панибратствовать?! А во-вторых, не нужен ты мне станешь более. Потому как такие находки один раз в жизни случаются!

– Что в ящике том?

– А с этим спешить не будем, Мишаня! Мне пока твое согласие принципиальное требуется. Твоя моральная готовность. А пока ты готовишься, я последнюю информационную брешь в нашем деле закрою. Тебе же работу облегчу, – хохотнул Абвер. – Ну, что пошли дальше? Где твои огороды-то? Покажи, раз пришли…

Вышли за околицу руинного городишки. Метрах в трехстах чернела сплошная, зубчатая по вершинам, стена тайги. Лишь когда подошли совсем близко, обнаружилось, что в казавшейся сплошной стене леса были и прогалины, и следы старой человеческой деятельности – полусгнившие пеньки спиленных деревьев, едва заметная только угадываемая дорога.

Алдошин был мрачен. Замеченные в низинках пару медвежьих следов спутнику даже показывать не стал – не хотел говорить ни о чем. Абвер тоже помалкивал, вопросов никаких не задавал. Одна Улька, попав в свою родную, лесную охотничью стихию, без устали кружилась между деревьями, прислушивалась, едва поднимая у основания черные «лопухи» мягких ушей. Замирала, принюхиваясь к наверняка острым и легко расшифруемым собачьим носом запахам тайги. Обнюхала она и замеченные Алдошиным медвежьи следы – старые, наверняка выветрившиеся, – поскольку не зарычала, не ткнулась носом в ногу хозяина.