Царь Давид - Жеральд Мессадье

– Кому мы должны жертвовать? Эле и Дане Всемогущему кенейцев? – сказал Юсуф Бен Адель. – Нашего бога зовут Баал. Каждое племя называет бога по-своему. Что мы скажем нашим?

Воцарилось долгое молчание.

– Если вы хотите продолжить чтить разных богов, – сказал наконец Самуил, – вы не отличаетесь от чужеземцев. Вы тогда не народ. Вы – сброд.

– Бог есть бог, какое бы имя он ни носил, – резко возразил Юсуф Бен Адель. – Будем спорить об его имени? Я очень хочу, чтобы мы воевали за территорию и колодцы, а не за имя!

– Очень хорошо, – проворчал Самуил, – чтите тех же богов, что и они, продолжайте распутничать с чужеземцами, блудите, как ханаане и филистимляне с юношами. Я вам не судья. Вы – другие люди дана, вы – как солома на ветру. Вы падете ниц перед первым появившимся жертвенником. Вы не только терпите в Ланхусе жертвенник, воздвигнутый Молохом, вы терпите его духовенство, но еще вы присоединяетесь к их мерзким обрядам!

– Мы разрушили этот жертвенник в прошлом, – ответил Юсуф Бен Адель. – Они его построили вновь, и он привлекает много народа. Не будем же мы воевать из-за жертвенника!

– Конечно, нет, – насмешливо ответил Самуил.

Давид слушал, цепенея. До этого момента он просто не обращал внимания на все, касающееся Бога и жертвенников. Его отец говорил, что он должен бояться гнева Эл, великого бога, но он ему никогда не говорил, что это единственный Бог и что единый Бог – бог иудеев.

– Послушай, Самуил, – прервал Анамель бен Эфрон, – мы просили царя, как другие народы. Ты дал нам Саула. Значит, он должен обязать всех считать единым Богом бога иудеев. Но он царь двенадцати племен, царь тех земель, где они живут. Где мы воспитывали наших детей. Где похоронены наши отцы, где мы возделываем наши поля и где мы пасем наш скот. Есть другие народы на этой территории. У этих народов своя религия. О чем ты просишь нас? Разрушать их жертвенники? Даже сам Саул не сделал этого.

– Вот по этой причине Господь отвернулся от Саула, – ответил Самуил.

Ответ возымел действие. Они утихли, потом еще раз их взгляды устремились в сторону Давида. Действительно, чувствовалась необычная милость неба в молодом человеке. Он чувствовал кожей весомость их испытующих взглядов. Взгляды старых глупцов, наделенных властью и хитростью.

– Он будет вашим царем, – провозгласил Самуил.

А они будут утверждать его царство. Но чего ждут от него? Вне сомнения, они думали, что он станет их игрушкой. Он посмотрел на их старую кожу, лица, похожие на старые бурдюки, и спросил себя, а когда в последний раз они доставили девушке удовольствие? Когда в последний раз девушка ласкала своей щекой их тело, а их щеки ее пальцы ног?

– Итак, у нас будет два царя, – повторил Тобьель Бен Тобьель, его тон был не слишком приятен.

– Давид – царь, а Саул уже нет, – возразил Самуил, пожимая плечами. – Может быть, ты скажешь, что солнца нет, потому что его закрывают тучи?

Давид слушал, не понимая. Как встретит он взгляд Саула?

– Ты защитишь единого Бога иудеев, и ты не потерпишь, чтобы на их территории поклонялись другому богу, – сказал Самуил, обращаясь к молодому человеку.

Он кивнул головой.

– Что я скажу Саулу? – он наконец осмелился спросить о том, что его тревожило.

– Ничего, – ответил Самуил. – Ты не будешь объяснять очевидное.

Давид не знал, что означало объяснять очевидное.

– Ты царь тайный и явный одновременно. И ты не можешь исчезнуть от твоего Бога Яхве, твоего Бога единственного, слышишь?

Давид снова кивнул.

– Ты слышишь? – повторил Самуил с возросшей силой. – Повтори за мной: мой единственный Бог – Яхве. Он мне дороже жизни.

– Мой единственный Бог – Яхве, – сказал Давид сдавленным голосом. – Он мне дороже жизни.

Тайный и явный одновременно. Что бы это могло означать? Он царь, но не может сказать об этом, но все знают это? Вот несколько часов назад он хотел вернуться в Вифлеем, пасти свои стада, а сейчас он находился в компании старцев, над народами которых он будет царствовать… Губы ссохлись, он проглотил слюну. И что скажет он Ионафану? – спрашивал он себя, но не осмеливался даже додумать свой вопрос. Он знал, что стал узником этого круга потешных стариков и что не сможет убежать. Здесь заканчивалась юность. Давид посмотрел на них украдкой, все эти старики полны слов, у них белые волосы, и он сказал себе, что единственный способ освободиться от их превосходства, от их высокомерия, от их авторитета – это быть их лидером.

– В дереве есть плоть и кора, – начал Самуил. – Сдери кору – и дерево переживет, выдери плоть – умрет. Ты – плоть. Это воля Всемогущего. Всемогущий назначил тебя управлять нашим народом. Ты – царь двенадцати племен.

Он – избранник Бога? Тревога охватила его. Но это сказал Великий ясновидящий: как в этом сомневаться? У него необычайный авторитет. Даже старейшины боятся Самуила. Когда он говорил, они следили за ним, будто каждую минуту ожидали удара с его стороны. Стоящий в дверях Эзер тоже испуганно разглядывал его.

Вошел слуга и направился к Самуилу, неся на подносе флакон. Ясновидящий встал, подал Давиду знак подняться. Остальные тоже поднялись.

– Давид, встань на колени, – приказал Самуил. – Давид, сын Иессея из Вифлеема, Господь указал на тебя, чтобы ты вел его народ к победе.

Он обмакнул указательный и средний палец во флакон и коснулся лба Давида.

– Давид, ты поведешь его народ по его воле, и твой дом будет царствовать во веки веков.

Он начертал пальцем три полосы на лбу: они стекли до бровей. Слезы наполнили глаза Давида. Рыдания вырывались из его груди, он не знал, что с ним случилось, но понимал, что это было что-то великое, поражающее воображение. Он поднял глаза и встретил взгляд Самуила. Зрачки, потускневшие от старости, излучали такую значительность, что он задержал дыхание.

– Да пребудет с тобой благословение, – сказал Анамель Бен Эфрон. Остальные также призвали благословение на молодого человека.

– Встань, Давид, – сказал Самуил. Он обнял его. Сухие и цепкие пальцы сжали его плечи, словно пальцы смерти. Давид схватил руки Самуила, склонился, чтобы поцеловать их, но покрыл слезами.

Остальные тоже обняли его. Последним был Эзер.

– Царь мой, – сказал он, – я – твой слуга.

И Давид залился слезами в руках того, кто спас ему жизнь.

Самуил приготовил вино.

– Взгляд людей – ничто, – сказал он. – Важен взгляд Всемогущего.

По возвращении старейшин, присутствовавших на коронации Давида, в свои племена началось волнение.

– Итак, у нас два царя? – спрашивали недоверчиво.