Пуля на закуску - Дженнифер Рардин

— Коул! — позвала я. — А пойди спроси, не хочет ли народ в покер сыграть?

Иранцы обедают на полу, так что стола, подходящего для покера, мы не нашли и расположились на ковре в гостиной перед камином. Чем-то это напомнило мне лагерь герлскаутов, где мы играли в палатках в «снап» и в «сумасшедшие восьмерки» — после ужина и пения песен. Сели в кружок по-турецки — все, кроме Дэйва и Кассандры: они решили провести остаток дня на кухне, распивая чаи и болтая, как две косметички на работе. В другой ситуации я бы столько ему иголок воткнула, что на трех ежей хватило бы, но в присутствии его сумасшедших преданных ребят я прикусила язык и отложила все шпильки на потом. Вот попадет на Рождество домой — тут-то он у меня повертится!

— О'кей, так что скажете на это? — спросила я, вынимая колоду из обтрепанного и несколько полинялого чехла. — Сдающий объявляет игру и джокеров. Вход семь тысяч девятьсот риалов.

Перед отлетом нам выдали местной валюты в избытке, я сейчас сказала ребятам, что вход в игру по доллару. Они в этой части света бывали достаточно долго, чтобы понять мои слова правильно.

Все вроде бы согласились, и я разломила колоду пополам, сжала половинки до прогиба, соединила, прищелкивая большими пальцами, как уже делала десять тысяч раз. Карты вылетели у меня из рук, словно подпружиненные.

— Забавно, и очень, — сказал Кэм, и морщинки вокруг глаз несколько смягчили сарказм тона. — Скажи, Жас, как это ты выигрываешь в подборе пятидесяти двух карт?

Засмеялись все, кроме меня.

Давай без паники, девушка. У тебя просто пальцы судорогой свело. Наверное, калия не хватает. Я собрала колоду и выровняла ее.

Так, сосредоточься. Представь себе, что ты только учишься. Как будто рядом с тобой сидит бабуля Мэй и терпеливо отрабатывает каждое движение.

Я смотрела на собственные пальцы, начавшие привычные движения, ставшие для меня бальзамом на раны, редким и драгоценным успокоением разодранной души.

Пальцы перестали работать ровно на шаге три. Как будто получили обширное повреждение мышц, пока я отвернулась.

По крайней мере мои партнеры на этот раз не смеялись. Может быть, увидели выражение моего лица. Я попыталась сделать каменную морду, но внутренняя стерва не позволила мне отрицать ужасную и все более явственную правду. Эта стерва сидела на обычной своей барной табуретке со стаканом виски в руке, поглядывая то и дело на свое отражение, покачивая ногой в черном чулке и заставляя окружающих парней с жадностью смотреть, не полезет ли красная кожаная мини-юбка еще выше.

— Дура ты тупая, — сплюнула она, заправляя выбившийся волос, и серебряные серьги блеснули кинжалами. — Не могу поверить, что вот это и есть твоя жертва за проникновение в ад. И что ты за это получила? Честное предупреждение о нападении сборщиков? Подумаешь, важность! Сильно тебе это помогло. Сообщение о матушкиных обстоятельствах? Будто и так не догадывалась. Лицо Раптора в подробностях? Да любой хороший репортер его будет знать, когда Самос решит, что момент подходящий. Отфакали тебя, девушка. И не то чтобы с веселым визгом задравши ножки, красавица.

Я посмотрела на карты, разбросанные на ярком тюльпане на ковре, где мы сидели, и возникло чувство, будто их надо обвести меловой линией и с прискорбием сообщить их ближайшим родственникам. Да, приплыла я. Ну и переплет, Господи! Я смотрела на собственные руки, собирающие колоду, и понимала, что никогда мне не утешиться больше тихим шелестом карт, выгнутых идеальным мостиком. И мне очень хотелось плакать.

«Ну-ка, прекратить! — скомандовала я себе. — Панику тоже отставить. Думай».

Никогда бы я не поступилась тихим облегчением, которое мне давал шорох карт. Ни по какой из причин, приведенных внутренней стервой. Должно было быть что-то большее, что-то такое случилось, когда мы с Раулем тащились через игровые площадки Сатаны, а я сейчас не могу вспомнить. Что-то ключевое — но сейчас не время для ответного визита, работа звала. Пора вынюхивать нашего «крота», говорила она, шептала соблазнительней шелеста тузов о двойки. Я еще и не такие потери переживала. И эту переживу. пока у меня есть вот эта моя работа.

Я протянула карты Колу, сидевшему слева от меня.

— Потасуешь за меня?

Потом сложила руки на коленях. Амазонка Грейс, учуяв слабину, прислонилась к стенке и лениво улыбнулась.

— Кошачья точность движений, — протянула она. — Понимаю теперь, почему тебя выбрали на это задание.

Жалко, что предатель не ты. С удовольствием бы разодрала тебя пополам и крысам скормила.

Ответила я не сразу, выдержав паузу и оценив, как отреагируют на мои слова ее товарищи. Наверное, оценят, если я собью с нее спесь.

— Да, мои инструкторы быстро сообразили, что лучше бы научить меня убивать не только руками, но и ногами. Хорошо, что они были так предусмотрительны, правда?

Все засмеялись, отчего Грейс разозлилась, а я успокоилась.

Коул отдал мне колоду, я объявила игру на пяти картах, валеты червей и пик джокеры. Все вступили в игру.

В покере хорошо то, что все время можно смотреть друг на друга орлиным глазом. И даже нужно. Так что целый час мы с Коулом и Бергманом самым бесстыдным образом изучали наши объекты прямо у них на глазах. Джет любит поговорить, и вскоре мы уже знали, что его родители познакомились во Вьетнаме, а сейчас живут в Калифорнии. Старшая сестра преподает в местном колледже скрипку, а младший брат — ударник в рок-ансамбле. Своей суженой он пока не встретил, но как только, так сразу уйдет со службы и откроет пиццерию, потому что «лучше пиццы нет еды во вселенной, вы согласны?». Согласны, куда мы денемся — хлопаем по ладоням с энтузиазмом. Играл Джет агрессивно, выигрывал и проигрывал крупно, блефовал, когда надо было бросать карты. Но в компании с ним не скучно.

Натчез и Бергман, уже преисполнившись взаимной симпатии, нашли еще больше причин для взаимного уважения. Бергман пасовал на шестидесяти процентах сдач, и потому весь обращался в слух, когда Натчез начинал очередную охотничью историю. Очевидно, когда он не плясал на канате, то жил на грани. От всех рассказов — а кончались они спасением рассказчика от медведя гризли в озере, или прыжком на резине с моста Перрин-Бридж, или фристайлом на Хрустальной Горе по нехоженому склону — у Бергмана отвисала челюсть.

— Ну так вот, — говорил Натч, бросая в банк эквивалент трех баксов и закидывая руку на обивку полуторного кресла за спиной, — сноркеляем мы на глубине ну не больше трех футов, как кидается прямо на нас эта вот десятифутовая акула. Потом нам рассказали, что здесь народ акул прикармливает, так что, кто знает, может, за подачкой пришла.

— Ты расскажи, что ей досталось, — сказал Кэм и бросил карты, изобразив на лице отвращение.

— Полная морда кулаков, — ответил Натч, медленно изобразив удар с размаху. — К счастью, она была не в настроении драться и потому рванула обратно еще быстрее, чем неслась к нам.