"Царство свободы" на крови. "Кончилось ваше время!" - Алексей Волков

Девушка тоже мельком взглянула на Кротова, потом посмотрела внимательно так, словно их пути где-то пересекались. Вряд ли. За пару дней пребывания в Москве знакомств путешественник не заводил, а уж такую особу запомнил бы обязательно. Только и осталось улыбнуться в ответ, хотя куда больше хотелось подойти да щелкнуть каблуками. Последнее — явно не к месту. Только привлекать ненужное внимание да вызывать лишние предположения о прошлом.

Все-таки не выдержал, два стола — не расстояние, подошел, пользуясь нынешней свободой нравов.

— Тут хоть работают. В предыдущем месте пришлось ждать едва не час.

И лишь потом подумал — не отсюда ли девушка? Вроде бы буквально перед тем весьма спокойно и дружески беседовала с одной из машинисток. С той, возле которой стояла в данный момент. Кротов едва не выпрямился, как учили, однако опомнился и ограничился кивком неведомой подруге. Неведомой — ибо лицо ее казалось невзрачным и незапоминающимся в сравнении с черноокой. Та была воплощенным совершенством, в сравнении с которым прочих женщин просто не существовало.

— Работы много, — улыбнулась девушка.

— Наверно, можно ее организовать как-нибудь иначе.

Захотелось привести в пример разницу между борделем и бардаком: бордель — это учреждение, а бардак — система, но не в присутствии дамы такое произносить. Пусть равноправие, пусть нынешние дамы наслушались не такого, но зачем же изменять собственным правилам?

Да и понятно — аппарат разросся, нуждается в оправдании существования и больше занят не делом, а видимостью работы. В этих условиях чем дольше тянется канцелярский процесс, тем лучше.

— Вы знаете как? — спросила девушка. На Кротова она поглядывала с видимым интересом, а затем отводила взгляд. Вопреки расхожему мнению, шрамы не слишком украшают мужчину.

— Догадываюсь. В первую очередь требуется уменьшить количество справок. Раз в десять. Зачем же тратить столько бумаги? У нас, в Сибири, все гораздо проще.

— Вы из Сибири?

— Вас удивляет? Представьте, там тоже живут люди. И даже говорят на том же самом языке.

— Я догадываюсь, — улыбнулась девушка. — Работаю в газете, а там мы имеем дело с новостями. В них порою мелькает Сибирская республика. Кстати, не расскажете что-нибудь? Вдруг пригодится для статьи.

Улыбка у нее была ослепительной, поневоле заставляющей стучать сердце чаще. И даже окружающее становилось светлее.

— Что угодно. Кроме политических тайн. Как-то не слишком интересует вечная грызня одних деятелей с другими.

Не привлекут же его за равнодушие к партийной жизни в далеком государстве! Иностранец имеет некоторые преимущества в быту, даже если его чужеродность весьма относительна.

— А зачем к нам? В гости к родственникам?

— Так, дела торговые. Насчет родственников даже не знаю. Столько всего было, сразу не скажешь, кто где сейчас. Давненько я не был в Первопрестольной. Пожалуй, с самого распада.

Как-то само собой получилось, что они вышли вместе. Документы были готовы, делать в конторе нечего, почему бы не выйти вдвоем? На улице было пасмурно, только Кротову почему-то казалось, что день стоит отличный. Будто бы солнце просвечивает сквозь нависшие над городом тучи. Или дело в том, что подлинное светило шло рядом и в сравнении с этим фактом прочее казалось неважной ерундой?

— Сергей Иванович, — между делом представился Кротов. Фамилию он называть не стал. Помнил: светиться в его положении ни к чему, тем более документы были подлинными, а переходить на нелегальное положение совсем не хотелось. Глупо видеть в каждом сотрудника или сотрудницу всемогущего Комитета, тем не менее есть определенные азы, которым лучше следовать. Просто однажды вдруг в неподходящем месте и в неподходящий час всплывет что-нибудь, а потом доказывай, будто ты не верблюд. Да и зачем в данном случае фамилия? — Можно просто: Сергей.

— Дина Борисовна Писаревская. Только давай на «ты».

— Давай.

Демократия имеет собственные плюсы. Немного, и все-таки…

— А что ты делал вчера у театра? — неожиданно спросила новая знакомая.

— Билеты хотел купить, — спокойно ответил Кротов. Он постарался ничем не продемонстрировать вполне понятного удивления. — А ты?

— Я — по делам газеты. И как — купил?

— Не достал. Откуда мне знать, что в Москве столько театралов? Вроде простой человек привык обходиться цирком. Или трактиром. Театр все-таки предполагает некую культуру.

— Ты, значит, непростой?

— Почему же? Обычный приказчик. Даже в гимназии не учился.

Кротов не лгал — он закончил кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище.

— Откуда тогда любовь к театру?

— Я и книги читать люблю. Должен же человек развиваться духовно в свободное время. Родители приучили, да и обязан человек чем-то интересоваться. Не одной коммерцией.

— Хочешь сказать, с самого начала ею занимался?

— Почему же? Жизнь была долгой, всякой. До войны — одно, после — другое. Да и повоевать немного пришлось. Как большинству из моего поколения. После марта уже стало бессмысленно, но и дезертировать не станешь. Правда, летом плюнул на все и ушел в нормальную жизнь.

— Революцию защищать не захотел? — проницательно спросила девушка. Кажется, в ее голосе промелькнуло осуждение.

— Чего ее защищать? Кому-то свобода, а кому-то — в окопах гнить? — с показным цинизмом отозвался Кротов.

И вспомнились сметающие все на пути орды дезертиров. Вооруженные, наглые, слова поперек не скажи. Свобода! Делить чужое имущество, распоряжаться жизнями случайно встреченных людей, превращаться на глазах в скотину. Вот уж действительно, не приведи господи видеть русский бунт!

Кто-то оставался в полках, по привычке ли, ради кормежки, из остатков страха перед начальством, которое порою поднимали на штыки… Только воевать оставшиеся не желали, несмотря на все уговоры многочисленных заезжих агитаторов. Долгая и страшная агония налаженного армейского механизма…

— До того же гнил.

— До того присяга была. Вещь святая. Дал ее — будь добр, исполни согласно долгу и совести. А ради каких-то чужих людей, пребывающих в эмпиреях, да за-ради своих теорий и положения готовых гнать людей на убой…

— Ты офицер?

— Был, — не стал лгать Кротов. Если девушка из всемогущего Комитета, на что указывало многое, все равно с легкостью узнают всю дореволюционную часть подноготной. — Кому-то же надо.

Хорошо, времена, когда за погоны на плечах легко расплачивались жизнью, давно миновали. Любой бардак рано или поздно приобретает видимость относительного порядка. Просто потому, что в противном случае представляет опасность для самих правителей, вне зависимости от их взглядов и прочего. Многим ли по душе, когда прямо на улицах безнаказанно совершались убийства? Где гарантия, что при очередной прогулке вдруг не станешь следующей жертвой? Да и не только прогулке. Сколько людей отошли в мир иной прямо у себя дома?