Талисман цесаревича - Сергей Юрьевич Ежов

сейчас во всех европейских регулярных армиях такая норма: зимой офицеры и унтера из дворян отправляются по своим имениям, поскольку зимой, как правило, никто не воюет. В частях остаётся самый мизер офицеров, и нередки случаи в провинциальных частях, когда офицеров не остаётся совсем, полк остаётся на унтеров. В нашем полку всё более чем прилично, но только потому, что у четырёх офицеров имений нет, семьи живут рядом, вот они и решили получать оклад жалованья полностью, ведь у отпускников жалованье сокращается в лучшем случае на треть, в худшем — на две трети. Половинное жалованье у отпускника считается стандартным.

Главное, что нужно привести в порядок — это мундиры. Я бы не назвал нынешнюю форму одежды слишком уж неудобной. Вполне нормальная одежда, не лучше и не хуже той, в которой доводилось хаживать мне. Как вспомню, одевание клёшей с мылом или шузы[28] на десятисантиметровой платформе, так здешние кюлоты и гамаши уже не кажутся извращениями. Действительно неудобная вещь — это парик. Зачем он нужен, притом, что стоит немыслимо дорого и нуждается в постоянном уходе, я не понимаю. Но факт есть факт: если выступить инициатором отмены париков, то большинство офицеров и значительная часть старых солдат будут возмущены — как же! Отцы-деды таскались в париках…

У моих бойцов парики имеются, причём ухоженные, напудренные и даже покрытые лаком. Это я как-то сварил довольно прочный и стойкий лак, да и велел пропитать им все парики. Потом сверху посыпали пудрой, и получилась довольно крепкая шапка. Ежедневно такую носить нельзя, под ней ужасно преет голова, зато на строевые смотры — милое дело, начальство довольно. Хранятся парики на специально выстроганных деревянных болванах в отдельном шкафу. А в обычной жизни мои бойцы ходят с короткой причёской. Канадка стала популярна не только в нашем полку — не только солдаты, но и офицеры постриглись по новой моде — но и в окрестностях. Я уже встречал чиновников постриженных по новой моде, кое-кто из гвардейских молодых офицеров пострижен так же. К примеру, канадку носили мои секунданты из Конного полка.

С мундирами у моих подчинённых тоже полнейший порядок: по прибытию к месту службы мы получили материалы для пошива мундиров, и конечно же сшили себе всё необходимое. И стали ходить в новом. А старые свои мундиры, сшитые из несравненно более качественного австрийского сукна, тщательно вычистили и повесили на плечики в шкафы, кстати, плечики и шкафы мне пришлось изобретать. Потом я подарил набор плечиков и одежный шкаф Елене Ивановне, жене поручика Ливина, и дама пришла в неимоверный восторг. Ещё бы: отглаженное платье может висеть, не сминаясь сколько угодно, это ли не великое счастье хозяйки? От Елены Ивановны известие о полезных изобретениях упорхнула к её подругам и дальше разлетелась по всему свету. Ну и пусть, главное, что людям на пользу. Кстати лак для париков у меня регулярно покупают, это теперь статья моего скромного дохода.

Что творилось в других подразделениях не знаю, но утром, на построении, я увидел, что полк выглядит как иллюстрация к учебнику истории.

— Чем мы можем приятно удивить наследника престола? — жадно спросил меня Рохлин. Вчера он как-то не дошел до такой простой мысли, а сегодня созрел.

— Видите ли, господин полковник, вчера я обратил внимание, что Его императорское высочество неравнодушен к строевой песне. Предлагаю устроить перед цесаревичем плац-парад.

— В чём он будет заключаться?

— Если позволите, опишу.

— Внимательно слушаем, Юрий Сергеевич.

— В полку имеется три батальона по три роты. Один батальон сейчас несёт службу в караулах, так что остаются два. Это шесть рот. Все солдаты, насколько я знаю, переняли песни, которые поёт моё капральство. Суть предложения в следующем: на этом самом месте мы устроим помост, на который пригласим Его императорское высочество. С помоста ему будет удобно наблюдать парад. Полк выстраивается на правой стороне, и по Вашему сигналу, поротно, с песней, движутся мимо помоста. У помоста останавливаются, поют, маршируя на месте, и с последним куплетом уходят, и становятся слева. В этот момент запевает и начинает движение следующая рота. За ней следующая рота.

— Прекрасная диспозиция! — решительно заявил Рохлин — Остаётся распределить песни, и хочу внести ещё одну деталь. У вас, Юрий Сергеевич, прекрасно вымуштрованное капральство. Изымаю вас из первой роты на время парада, вы будете завершать прохождение. Когда дойдёте до помоста, допоёте тут песню и покажете приёмы с оружием, которые вы репетировали, а подполковник обозвал цирком. Вот их и покажете. А потом заведёте новую песню и уйдёте на место. Вопросы? Нет вопросов? Вперёд по ротам, начинаем репетицию!

Удивительно, но до обеда добились вполне приемлемого результата. После обеда разошлись отдыхать, но так, чтобы по сигналу горниста и барабанщика занять места в строю не более чем за три минуты. Этот манёвр мы тоже отрепетировали.

Спустя два часа мы услышали пение горна и рокот барабана. Командую:

— Выходи строиться!

Солдаты повалили из нашей казармы на выход. Чтобы сократить время сбора, те солдаты, что квартируют далеко, набились в нашу казарму и теперь вылетают из неё бегом. Хорошо постарались, уложились в менее чем три минуты. Занимаю своё место перед строем капральства, и с удивлением вижу на помосте не только цесаревича с адъютантами, но и цесаревну с десятком фрейлин. Хотя нет. Фрейлин скорее всего три, а рядом вертятся девушки одетые несколько скромнее. Компаньонки, прислужницы… Не знаю как они называются. Вижу, как Рохлин, стоя у помоста, что-то говорит цесаревичу, на что получает одобрительный кивок.

Звучит сигнал горна, и барабанщики начинают отбивать такт. По сигналу выдвигается первая рота, дружно запевая «Студёною зимой под старою сосной». Останавливается у помоста, и с последним куплетом уходит. За ней вторая рота, третья… Наконец приходит наша очередь до нас. Напоследок я приберёг самый мощный марш всех времён и народов, знаменитый немецкий «Wenn die Soldaten». У меня в отделении есть два флейтиста и барабанщик, они и заводят мелодию, а остальные поют:

Русские солдаты красивые мундиры

А перед строем шагают офицеры

Шагай! Шагай! Шагай! Шагай!

Слава и девушки ждут тебя всегда!

Слава и девушки ждут тебя всегда!

Перед помостом останавливаемся, флейтисты и барабанщик отступают на два шага от строя и наяривают марш, а мы демонстрируем сложные, почти акробатические приёмы со своими ружьями. Мне ружьё не положено, поэтому орудую протазаном[29]. Закончив смыкаем строй и уходим под «Солнце скрылось за горою». В спину нас звучат аплодисменты. Оборачиваться нельзя, однако боковым зрением вижу, что аплодирует и сам Павел Петрович. Это хорошо. Это нам плюс.

По знаку Рохлина полк приходит в движение и выстраивается перед помостом. Понятно: цесаревич желает сказать речь. Это интересно, наверняка Павел Петрович сообщит о своих планах в отношении нас. Так и вышло.

— Солдаты! — хорошо поставленным голосом, легко достигающим самые дальние ряды, заговорил цесаревич — Именным указом Ея императорского величества с сегодняшнего дня сей полк переходит в полное моё подчинение. Отныне вы будете служить по-новому, получать повышенное жалованье, а также получите новую форму. Чтобы вы могли достойно отпраздновать сие событие, вам будет выдана двойная винная и мясная порция. Кроме того, каждому солдату я жалую по рублю, а унтер-офицерам по два.

* * *

Чествовать цесаревича мы решили в шатре, заранее установленном на высоком берегу Славянки. Отсюда открывается прекрасный вид на противоположный берег, на леса и луга. Продукты и вина для стола привезли слуги нашего нового шефа полка, повара и официанты также приехали в его обозе.

Погода стоит прекрасная: лёгкий морозец около трёх градусов, ясное небо, а на небе отдельные белоснежные облака. От такой картины веет чем-то рождественским, и я вышел из шумного шатра подышать, полюбоваться видами. Неожиданно рядом остановилась цесаревна:

— Чудесная картина, я тоже наслаждаюсь ею. — произнесла она.

— Да, Ваше императорское высочество. Когда у меня выдаётся свободное время, я прихожу сюда полюбоваться дивным уголком божьего мира.

— Обращайтесь ко мне запросто, по имени-отчеству. Хорошо, Юрий Сергеевич?

— С удовольствием, Наталья Алексеевна. — кланяюсь я.

— Вам уже хорошо известно это место, где бы Вы построили для себя дом?

Наталья Алексеевна смотрит внимательно: это очередной экзамен для меня — проверка на художественный вкус и здравый смысл.