Его падший ангел - Аля Алая

– Ты не представляешь, какой была бы твоя жизнь рядом со мной все это время, – Ада отчаянно качает головой, – мой отец не пережил очередного отказа и слег с инфарктом. Он растаял у меня на глазах. А что было бы с тобой? – не сдается малышка.

– Господи, какая же ты дурочка, – жму Аду к себе и поверить не могу, что она так долго все это в себе носила.

– Я не дурочка, – она обнимает меня своими ладонями и утыкается в грудь, – это ты дурак. Мог бы жить себе счастливо и припеваючи. У тебя же все есть и девушка тоже.

– Ты моя девушка и другой нет, – целую темную макушку и поднимаю пушинку на руки, сажусь с ней на диван у окна, на котором я спал последнее время и прижимаю к груди свое беспокойное счастье.

– Правда? – еще один всхлип.

– Моя глупышка, – жму Аду к себе и поверить не могу, что она так долго все это скрывала. Я считал ее конченой эгоисткой, а она, видите ли, решила, что так будет лучше. Всю душу мне наизнанку вывернула. Два раза.

– Мирон, как же я теперь жить буду?

– Долго и мучительно, прикую тебя цепью к себе и выброшу ключ.

– Я согласна, – Ада тихонько затихает и только периодически вытирает капающие из глаз слезы.

– Люблю тебя, Ада. Всегда любил.

– Знаю, – она еще плотнее прижимается к моей рубашке и та промокает, – только я все равно поступила правильно, – упрямо не отступает Ада.

А как бы поступил я на месте Ады? Что делать, если тебе двадцать один, ты и пожить толком не успел, а тебе говорят, что осталось совсем чуть-чуть?  Я бы захотел всего, взял бы по максимуму. Только смог бы я удерживать рядом с собой любимую, зная, что моя смерть ее уничтожит? Не смог бы. Отпустил. Оттолкнул. Дал бы шанс.

Ада все сделала правильно, дала мне шанс, но я использовал его по-своему.

– Да, – бездумно вожу пальцем по ее щеке, – я так на тебя злился, что за четыре года заработал столько, что хватило на лечение и еще прилично осталось.

– Прости, – Ада поднимает свое лицо ко мне, – я не знала, как правильно. Сделала, как умела.

– Знаю, не вини себя. И ты права, тогда бы ничего не вышло, я бы не отпустил, не смог. Даже представить себе не могу, что мне пришло бы в голову, знай я о твоем состоянии.

– Ограбил бы банк?

– Как вариант.

– Ты бы мог, – Ада облегченно усмехается.

А может, тоже сгорел бы от горя, как и Адин отец. Они продали дом и уехали. Но денег оказалось недостаточно и отец не выдержал. Вынести, когда самый важный человек постепенно ускользает от тебя, а ты помочь не в силах, почти невозможно. Я ведь даже две недели с трудом пережил, каждый день мерещился мне как последний.

Если бы так четыре года? Даже думать страшно.

И деньги эти, все зарабатывал и не знал сам зачем мне столько. Просто остановится не мог, как заведенный сделка за сделкой. Все больше и больше.

Наверное, все же в жизни все решается за нас. И встреча в том кафе была предрешена судьбой. Я оказался там в то самое время, ведь не опоздал.

– Мне нельзя иметь детей, – Ада робко озвучивает проблему, которая для нее все же оказалась болезненной, хотя она и утверждала обратное.

– Знаю, – пожимаю плечами, – не все и не всегда заводят детей. Есть же эти, чайлдфри.

– Ты чайлдфри? – Ада садится у меня на коленях и начинает пристально изучать. Слезы уже подсохли о ее отчаянии напоминает только красный носик и немного опухшие глазки. В голосе сквозит подозрение и осуждение.

– Никогда не думал. Любимая, дети – это огромная ответственность, – аккуратно заправляю за ушки растрёпанные Адины волосы и как можно мягче начинаю задавать ряд наводящих вопросов:

– Адочка, а что стало с теми золотыми рыбками, что я тебе на день рождения подарил?

– Ой ну рыбки, – фыркает она, – сколько они там живут.

– Понятно, – киваю я, – а черепашка, что ты у Ани выпросила?

– Ну, – тянет Ада, уже догадываясь, куда я клоню.

– Кролик, что Сергей тебе из Австрии привез. Тот, что выжить может, считай где угодно.

– Потерялся, – она невинно хлопает глазами.

– В его квартире? – усмехаюсь я, – сдох он, Ада.

– Мирон, – она нервно складывает руки на груди, – ребенок – это не кролик и не черепашка.

– Вот именно, – ласково провожу ладонями по ее напряженным плечам и терпеливо продолжаю, – поэтому и начнем с самых слабых. Рыбки, хомяк, черепашка, кролик и уже потом, когда ты справишься, заведем ребенка.

Ада тяжело вздыхает и смотрит на меня с сомнением. Понимаю, сложно.

– У меня же целый детский дом подшефный есть, выберем там самого живучего. Не представляешь, в каких условиях дети выживают. Твой бомжатник это еще цветочки.

– Мирон, – Ада робко улыбается, – и ты согласишься на приемного? У тебя могла бы быть нормальная семья, со здоровой девушкой и своими детьми.

– Если бы она была мне нужна, за четыре года я бы давно ей обзавелся, – веду пальцами по ее подбородку и нежно глажу подрагивающие губки, – но мне ты нужна, Ада, всегда была.

– И ты мне, – ее глаза опять наполняют слезы.

– Это я уже понял, – облегченно улыбаюсь и тянусь к желанным губам.

Жизнь прекрасна.

Я опять готова пить ее из источника горстями, наслаждаясь каждым глотком. Минуты, часы, дни. Их можно больше не считать. Но, чтобы не забывать о ценности времени, я все так же останавливаю себя и хотя бы раз в день повторяю несложную медитацию здесь и сейчас.

Провожу пальцами по длинной стальной ложечке для мороженого, металл гладки и прохладный. Обвожу фарфоровую мисочку и вдыхаю запах ванили и сладкой вишни. С наслаждением погружаю ложку в подтаявшую массу и перемешиваю топинг с мороженым. Слежу как смешиваются цвета и текстуры. Во рту уже скопилась слюна и я с наслаждением облизываю ложку, прикрываю глаза.

– Ох, Мирон, как вкусно, – прохладная сладкая вишня растекается по языку и чувствительные рецепторы сходят с ума. Они так давно не работали, что сейчас каждый вкус чувствуется острее.

– И когда тебе надоест? – он весело следит за мной и уплетает отбивную.

– Надеюсь до того, как я растолстею, – грустно смотрю на сладость. Теперь придется думать о фигуре и даже в зал себя записать. Особенно, если каждый день доставка привозит на дом такие вкусности.

– Тебе просто надо начинать больше ходить, на работу например, – Мирон играет бровями, – что думаешь?

– Что я думаю? – задумчиво вожу ложечкой по мороженому и все же отставляю его, пора начинать заботиться о фигуре. – Ну вот смотри, Мирон. Пойду я на работу, денюжки начну зарабатывать. Так?