Сказания Меекханского пограничья: Север – Юг - Роберт М. Вегнер

— Пусть бургомистры и старосты выделят по несколько человек для забоя скота. И пусть начнут убивать его прямо сейчас. Не хочу, чтобы это пришлось делать солдатам.

— Почему?

— Люди не должны видеть, как Горная Стража лишает их имущества, как убивает выращенного из жеребенка коня или вырезает любимое стадо рунных овец. Такие вещи должен делать хозяин. Кроме того, у солдат еще будет возможность окропить оружие кровью.

— Понимаю. Когда придет время поджигать повозки, прошу дать мне знать.

— Хорошо. Повозки мы подожжем в самом конце. Дым в этой долине — нелучшая мысль.

К ним приблизился полковник в компании трех офицеров.

— Капитан Главеб, лейтенант кан-Поренн и лейтенант лав-Гервис, — коротко представил их он.

Главеб носил черный кожаный доспех имперской артиллерии. Без слов, просто чуть кивнув, он протолкался меж ними и взглянул на проход к Лысице. На загоревшем, покрытом морщинами лице его появилась хмурая улыбка.

— Ни хрена. Не взойдем, — прохрипел он, отхаркнул, сплюнул бесцеремонно на землю и сказал уже нормальным тоном: — Вы были правы, полковник. Не меньше дня, а с нашими звериками — и того дольше.

Его командир улыбнулся, извиняясь.

— Артиллеристы. Гордость имперской армии. Настолько же недисциплинированны и бесцеремонны, как и Горная Стража. Лейтенант кан-Поренн командует второй ротой тяжелой пехоты, лейтенант лав-Гервис — ротой арбалетчиков.

Это любой мог понять и без объяснений. Первый офицер был в полном боевом облачении пехотинца: кожаный доспех, тяжелая, до колен, кольчуга, стальные наголенники, шлем с кольчужной бармицей. Большой щит висел на спине, короткий меч сдвинут вперед. От простого солдата пехоты его отличала только красная кайма на плаще. Второй офицер носил кожаный доспех, дополненный наброшенным поверх него клепаным жилетом, простой шлем и кинжал. Три колчана со стрелами оттягивали его пояс, тяжелый арбалет он держал в руках. Оба ограничились коротким военным приветствием и молча встали сбоку. Черный Капитан смерил их оценивающим взглядом, словно пытаясь найти хоть какие-то слабости.

— Кочевники едут быстрее, — сказал он, когда молчание сделалось уже невыносимым. — Главные силы будут здесь утром. Отдельные а’кееры можем увидеть в любую минуту.

— Это очевидно. — Дарвен-лав-Гласдерн ничуть не казался испуганным.

— Очевидно, полковник?

— Они прибыли сюда за добычей. Не за землей, но за золотом, серебром, драгоценными тканями и рабами. За стадами скота. И все это уплывает из их рук. Они знают, что долина эта — мешок с узкой горловиной, но не желают потерять слишком много. Именно потому они спешат.

— Я не впущу вас наверх вне очереди.

— А какова очередь? — Полковник легко улыбнулся и, что было странно, не положил руку на меч.

— По мере прибытия. А значит, вы можете войти раньше их, — Черный указал на приближающуюся группу беженцев.

— А вы? Поднимаетесь на гору последними?

— Конечно.

Командир пехоты перевел взгляд за спину капитана, снова всматриваясь в долину.

— Мой приказ звучал «настолько быстро, насколько удастся», капитан. Полагаю, что если мы окажемся на горе быстрее, нежели Стража, — то эта скорость нас устроит… — Полковник усмехнулся без следа веселья. — Кроме того, эти проклятущие дикари впервые не смогут бегать от нас по всему полю битвы. Если захотят сюда войти, мы ощутим их вонь по-настоящему близко. И наконец-то сумеем поприветствовать их как должно.

Капитан лишь кивнул.

— Будете оборонять вход?

Полковник переглянулся со своими офицерами.

— А вам нужны колеса от повозок?

Меекханская пехота славилась двумя вещами. Несгибаемостью в атаке и тем, что смогла бы поставить укрепления хоть и посреди моря. Техника строительства окопов, оборонительных валов, палисадов, умение ставить защитные полосы в чистом поле при помощи лопат и топоров — всему этому солдат учили настолько же хорошо, как и владению мечом, щитом и копьем. Старая мудрость гласила: дай меекханцам три часа — они выроют окоп, но дай им три дня — поставят крепость.

Тут же дело облегчали беженцы. Сотни повозок уже стояли неподалеку от въезда в долину. Полковник сразу выслал солдат, и те принялись отбирать лучшие из них для обороны. В первой линии встанут самые тяжелые фургоны: теми чаще всего оказывались купеческие, с солидными бортами и днищами. Едва лишь тридцать отобранных повозок встали полукругом снаружи прохода, оставив узкую щель, через которую продолжали втекать беженцы, в дело пошли лопаты. Под каждым колесом солдаты выкопали яму, после чего возы всадили в землю до середины оси. Перед линией обороны мигом возник ров, а выкопанная земля отбрасывалась под повозки, делая невозможным проход снизу. Все фуры связали друг с другом цепями и веревками, длинные доски, снятые с других телег, использовали, чтобы укрепить борта и закрыть проходы между ними. Каждые несколько шагов над бортами приделывали козырьки, чтобы уберечь солдат от падающих стрел. Вдоль всей линии обороны стучали молоты, вгрызались в землю лопаты. Вархенн, глядя, как солдаты выламывают дышла из остальных повозок, острят их и втыкают перед фронтом баррикады, почти готов был поверить в три дня и крепость.

Да и вопрос о колесах не стал риторическим. С повозок, которым и так суждено было сгореть, снимали колеса, стягивали ободы и острили спицы. Потом колеса втыкали в землю. Четыре-пять таких выступающих из почвы деревянных колышков могли сорвать любую атаку.

На расстоянии ярдов в сто от защитной линии работали несколько десятков солдат, вооруженных широкими коловоротами. Просверлить дыру глубиной в пару футов и шириной в десяток пальцев у любого из них занимало минуты две.

Черный Капитан некоторое время молча наблюдал за этими трудами.

— Я слышал, — сказал он наконец, — с каждого пехотинца, у которого найдут коловорот, кочевники живьем сдирают кожу. Но говорят и о том, что если перед битвой десятку-другому солдат пройтись перед нашими линиями — то никто уже не отважится на конную атаку. Кони ломают ноги. Скверная штука эти ямы.

— Настолько же скверная, как стрела в брюхо? — раздалось рядом с ними.

Офицер не стал оглядываться на чародея.

— Об этом нужно бы спросить лошадей, мастер. Они далеко?

— Десять миль. Чуть замедлились. Но свободные а’кее-ры — ближе. Четыре-пять миль. Насколько я могу судить.

— Не пытаются нас обмануть.

— Они еще не знают, что мы здесь. Я лишь слушаю: не напрягаясь, не сияя Силой. — Чародей улыбнулся одними губами. — Честно сказать, я и не отважусь на это. Их шаманы исключительно могущественны. Но даже они не почуют меня, пока я сам не начну накладывать заклятия. Здесь найдется чуток тех, кто слегка использует Силу, кроме того, такая большая толпа нервных и перепуганных людей всегда вносит смятение в аспектные Источники. Только чего бы им укрываться? С вершины Лысицы наверняка уже видно большую часть армии, маскировка с помощью