Жизнь взаймы: Рассказы врача-реаниматолога о людях, получивших второй шанс - Даниэла Ламас

Осенью, примерно через десять месяцев после окончания колледжа, дела у Бена пошли совсем плохо. Работу найти не удавалось. Большинство друзей уже работали и были заняты. Бен завел новых друзей, людей, которые хотели и могли развлекаться в будние дни, а когда он оставался один, то запирался в своей комнате и пил. Никаких сомнений не осталось — у Бена серьезные проблемы. Родители настояли, чтобы он обратился к наркологу, но ему не нравились слова этой женщины, и он перестал к ней ходить. Когда Андреа и Брайан просили его возобновить лечение, Бен уверял, что стоит ему устроиться на работу, как он бросит пить. Когда жизнь войдет в наезженную колею, убеждал он, у него просто не останется времени на алкоголь. Говорил он уверенно, а родителям очень хотелось ему верить.

В конце концов, после месяцев поиска работы, телефонных переговоров и голосовых сообщений, ведущих к одному разочарованию за другим, Бен получил три предложения. Он выбрал работу, связанную с развитием новой компании, занимавшейся оптимизацией потребления энергии. Это была перспективная работа, сложился хороший коллектив, а главное — Бен верил в миссию компании. Он решил приступить к работе в последний понедельник февраля, а на выходные уехал с несколькими друзьями на вечеринку в Бостон.

Это случилось днем в воскресенье. Со вчерашнего дня Андреа и Брайан ничего не слышали о сыне, но он веселился с друзьями, это было в порядке вещей. Брайан был дома, когда раздался телефонный звонок. Незнакомый человек сказал, что с Беном случилось что-то серьезное, его отвезли в больницу в Бостоне. Андреа в это время была в школе с дочерью, на репетиции музыкального спектакля. Она отвечала за костюмы. Когда зазвонил телефон, она не стала сразу брать трубку и перезвонила некоторое время спустя, во время перерыва. Ей сообщили то же, что и ее мужу, и она прямо из школы поехала в Массачусетскую больницу общего профиля. Брайан приехал туда первым и позвонил ей, чтобы объяснить, где лучше припарковать машину, и договориться, где им встретиться. В тот момент Андреа не испытывала особого страха, хотя и не знала, чего ждать. Она вошла в отделение скорой помощи, где ее встретил социальный работник и проводил к мужу. Вместе они пошли к сыну. Он лежал на каталке, неподвижный, подключенный к аппарату искусственного дыхания и обернутый охлаждающим одеялом.

Накануне Бен принимал алкоголь, героин, кокаин и боле­утоляющие средства. Эта смертоносная смесь привела к потере сознания. Его друзья, тоже находившиеся под действием разных веществ, не сразу заметили, что произошло. Кто-то хотел позвонить родственнице, медсестре, но звонок отложили до утра. Когда они наконец вызвали службу спасения, Бен перестал дышать и его сердце, лишившись кислорода, перестало биться.

Прибывшие парамедики попытались восстановить сердечную деятельность с помощью лекарств и дефибриллятора. Врачам удалось вновь запустить молодое здоровое сердце, но мозг более чувствителен к гипоксии. За время, проведенное без кислорода, произошло повреждение мозга, и Бен так и не очнулся. Андреа и Брайану объяснили, что тело Бена завернули в гипотермическое одеяло для снижения температуры тела, в надежде уменьшить воспаление и пред­о­твратить дальнейшую гибель клеток головного мозга. Бену ввели большие дозы седативных лекарств и миорелаксанты, то есть вызвали искусственный паралич, чтобы предотвратить мышечную дрожь — она могла спровоцировать повышение температуры тела. Оцепенев, как и их сын, Андреа и Брайан стояли возле него.

«Господи. Он действительно это сделал», — единственное, о чем Андреа могла думать в тот момент. Звоночки раздавались и раньше. Однажды Бена остановили за пьяное вождение. В другой раз он вел машину трезвый, но утомленный после бурной вечеринки и уснул за рулем. Он слетел с дороги, проломив ограждение, и проехал около 400 метров, слетев с 15-метровой насыпи. Свидетель происшествия не мог поверить своим глазам, обнаружив, что Бен остался цел.

Оба раза Бену сказочно везло. Но не теперь. Андреа в тот момент была неспособна думать о будущем, не хотела представлять, что будет, если ее сын никогда не очнется. Сидя возле неподвижного тела, едва замечая работу врачей и медсестер, Брайан отправил работодателю сына сообщение о том, что Бен завтра не приступит к работе. И неясно, приступит ли и позже. Позднее один человек из той компании позвонил Брайану и сказал, что десять лет назад у него тоже было повреждение мозга, но никаких нарушений памяти потом не последовало и он поправился. Он попросил держать его в курсе состояния здоровья Бена.

Врачи поставили перед собой краткосрочную цель — Бен не должен умереть. Потом его согреют, перестанут вводить парализующие и седативные лекарства, и он очнется. Никто не мог сказать, каким он будет по пробуждении. Прошли сутки. Как и планировалось, врачи начали согревать пациента, и температура тела градус за градусом повысилась до нормы. Врачи прекратили введение седативных средств, но Бен продолжал пребывать в коме. Течение времени замедлилось. Сразу после поступления в больницу Бену сделали компьютерную томографию, чтобы исключить инсульт или внутримозговое кровотечение. У пациента не оказалось ни того ни другого. Теперь его направили на магнитно-резонансную томографию, МРТ, чтобы получить более отчетливое представление о природе травмы. Бен неподвижно лежал в томографе, как в саркофаге, а машина стучала, жужжала и рокотала, составляя изображение головного мозга и картину его повреждений.

Когда сердце останавливается и кровь перестает течь по сосудам к мозгу, то сильнее всего страдают те его отделы, которые больше нуждаются в кислороде и глюкозе, — отделы, отвечающие за память, произвольные движения и обучение. Так случилось и с Беном. МРТ-исследование показало, что остановка сердца не прошла для мозга бесследно. Однако полного разрушения коры мозга не произошло, а это означало, что Андреа и Брайан могли надеяться на частичное выздоровление сына. Вопрос заключался лишь в том, насколько значительной будет эта часть.

Через три дня после нормализации температуры Бен открыл глаза. Это был маленький шаг, но родителям он показался огромным. Андреа разблокировала телефон Бена — это было легко, потому что сын не менял пароль со старших классов, — и сообщила новость для родственников и друзей на его странице в «Фейсбуке»: «Сегодня днем Бен открыл глаза. Надеемся на большее завтра». Андреа не отходила от постели сына, ожидая следующего признака улучшения. Может быть, это будет целенаправленное движение или даже осмысленное слово.

Минуты складывались в часы, часы в дни — долгие периоды без изменений, изредка перемежаемые маленькими победами. На следующий день Бен открыл глаза чуть шире, чем накануне, а когда Андреа взяла его руку в свою, ей показалось, что он слегка сжал руку. Об этом Андреа тоже написала в «Фейсбуке». Правда, в остальном никакого прогресса практически не было.

Окно палаты выходило на кондиционер, висевший на стене соседнего здания. Андреа навсегда запомнит этот вид. Не забудет она и звук мониторов. Друзья Бена толпились в холле у дверей ОИТ и приносили постеры с неуклюжими шутками вроде «Узнай меня, детка». В промежутках между сообщениями Андреа они заполнили страницу Бена его детскими и юношескими фотографиями — неуклюжего мальчишки с русыми волосами и широкой улыбкой, смеющегося подростка на танцах. Бывали дни, когда Бен открывал глаза и болезненно морщился, если врач надавливал на ноготь большого пальца ноги, проверяя, сохранилась ли у пациента реакция на болевые раздражители. В остальное время Бен просто лежал без движения.