Ее величество кошка - Бернард Вербер

Я чувствую, как мой двуногий скакун шарахается, увидев эту картину, и спрыгиваю на землю, прежде чем Натали может грохнуться в обморок.

Пифагор озвучивает мои мысли:

– Это волки из ближнего леса. Если крысы способны напасть на волчью стаю и выйти победителями, значит, они уже не боятся никаких хищников.

– Как они смогли стать настолько сильными?

– Это все Тамерлан. Он вооружил их политической и военной стратегией, – объясняет сиамец. – Полюбуйся на эту картину! Тот, кто это увидит, впредь побоится бросить вызов крысам.

– Какие наши действия?

Задавая этот вопрос, я не могу оторвать глаз от волков, побежденных гораздо более мелкими тварями.

– Теперь нам еще в большей степени нужны союзники. Создать союз нескольких видов – единственный способ сокрушить этих захватчиков. Наш долг – объединить всех противников крыс.

Говоря это, Пифагор нервно дергает ушами. Вижу, ему здорово не по себе.

– Меня вот что тревожит, – продолжает он. – Как они умудряются ставить такие высокие кресты? Неужели научились пользоваться пальцами, как люди? Неужели они теперь умеют работать с древесиной и вязать узлы?

– Каков твой вывод?

– Тамерлан с пользой применил свой «третий глаз»: как и я, он при помощи Интернета освоил ряд человеческих приемов. Нам противостоят уже не просто крысы, а крысы, находящиеся на гораздо более высокой ступени эволюции, а значит, гораздо более опасные, чем те, с которыми мы имели дело раньше.

Натали прикрывает ладонью глаза, чтобы не видеть казненных волков. Я опять занимаю место у нее на плече и подсказываю, что пора идти дальше. Мы шагаем в сторону солнца, то есть на юг.

Пифагор, видя, что мне немного тревожно, предлагает успокоиться. Он совещается с Натали, и та включает на своем смартфоне музыку.

– Я попросил ее проиграть тебе «Гольдберг-вариации» Баха.

Красиво, спору нет, но отвлечься от мыслей про крыс я все равно не могу.

– Сосредоточься на музыке, – учит Пифагор, как будто читая мои мысли. – Искусство – верное средство против страха.

– Как это?

– Наши мысли – та же химия, гормоны, жидкости, циркулирующие в крови и влияющие на мозг. Страх перед крысами порожден адреналином, удовольствие при слушании музыки – эндорфином. То есть адреналиновый страх можно вытеснить эндорфинным искусством.

– Ты вычитал это в своей «Энциклопедии относительного и абсолютного знания»?

– В энциклопедии всего лишь человеческими словами изложены закономерные догадки. По-моему, мы и так все это знаем, просто подзабыли, и энциклопедия помогает вспомнить. У нас всегда будет выбор между оцепенением перед лицом смерти и зовом жизни. Сцена распятия только обостряет нашу чувствительность к первому, непосредственному переживанию. Цель палачей – помешать думать. В этом суть стратегии Тамерлана: ударить страхом. Так он завладевает нашими эмоциями. Если мы станем сами управлять нашей внутренней химией, он будет бессилен.

Искусство – лекарство от страха?

Натали меньше хромает, но идет все медленнее, дышит все тяжелее. Я чувствую пульсацию у нее в виске и в сонной артерии. Наверное, она начинает уставать. Я слезаю с нее, чтобы ей было легче, и подстраиваюсь к шагу моего сиамского кота.

– Как ты думаешь, где мы сейчас?

– Юго-западнее Парижа.

– Куда нам идти?

Он поводит ухом в сторону тропы. Оттуда исходит приятный запах папоротника.

– Кажется, где-то там живут люди.

– Ты не думаешь, что мы можем наткнуться на крыс?

– Всегда существует риск забрести на неведомую территорию. Идти туда, куда не ходят другие, всегда опаснее, чем следовать проторенными путями. Таков принцип сумасшедших жаб, об этом говорится в энциклопедии Уэллса.

– Что еще за сумасшедшие жабы?

Каждый год жабы совершают миграцию: переходят с того места, где живут, туда, где издавна размножаются.

Но бывает, что между двумя периодами миграций их привычную трассу пересекает построенная людьми автомагистраль. Это изменяет их среду обитания и мешает пройти привычным путем. Тем не менее они, увлекаемые стадным инстинктом, лезут на асфальт, «перебегают» дорогу и гибнут под колесами машин.

Конечно, жабам невдомек, что их миграционный маршрут перерезан, поэтому они упорно следуют по пути, «прочерченному» предками.

Остается только удивляться, как урбанизация не истребила весь этот вид.

А вот как: с проблемой справляется некий коллективный разум.

Коллективное сознание жаб включило в уравнение фактор риска для вида: большинство продолжает следовать привычным – убийственным – путем, а тем временем меньшинство прокладывает другой путь. Существование этой горстки несогласных, отвергающих путь предков, дает всему виду шанс на выживание.

Энциклопедия относительного и абсолютного знания. Том XII

Вы меня знаете – я не из тех, кто норовит прилечь, когда впереди долгий путь. Снова заняв позицию на правом плече Натали, я без устали подгоняю ее, побуждая забыть про нелепую хромоту и ускорить шаг. Неустанным мяуканьем я внушаю ей – вдруг хоть что-то поймет, – что от ее расторопности зависит выживание нашего маленького сообщества.

Когда она демонстрирует признаки усталости, я напоминаю ей об ответственности, кусая за мочку уха. Лично меня это взбесило бы и заставило поторапливаться.

Пифагор помалкивает. Знаю, он питает к людям куда больше уважения, чем я, – наверное, из-за Интернета, заставляющего его восхищаться этим видом. Он поднимает людей на пьедестал почета, в отличие от меня, имеющей серьезные сомнения на сей счет. Не станем забывать, что эти животные находятся у нас в услужении.

Давай-давай, не медли, вперед, служанка!

Пейзаж вокруг нас меняется, лес и распаханная равнина остались позади, теперь повсюду в основном поросшие травой холмики. Натали приходит на ум блажь забраться на одну такую естественную возвышенность. У меня нет других предложений, остается следовать за ней.

Вскоре мы замечаем построенные людьми дома. Чем они ближе, тем сильнее меня мучает недоброе предчувствие. Есть у меня способность предвидеть будущее, ей я и обязана, вероятно, моим положением предводительницы.

– Лучше туда не ходить, – говорю я Пифагору.

Но что взять с самцов? При всех своих впечатляющих талантах, которыми обязан «третьему глазу», он лишен той острой природной интуиции, которая отличает нас, женский пол.

– Ничего не поделаешь, мы не можем обойти стороной все эти дома. Где еще нам искать помощи? – возражает он.