Сытый бунт. "Грязное белье" оппозиции - Алексей Челноков

Немцов: …комитета советских женщин?

«Митрохин – х…й с горы, а не лидер партии…»

– Борь, привет еще раз.

Немцов: Здорово.

– Ну, этот м…дак, конечно, вылил все-таки компромат…

Немцов: Кто?

– Митрохин.

Немцов: Скотина…

– Цитирую… э-э… на просьбу уточнить, с кем именно ведутся консультации… ну, по поводу поддержки Явлинского как единого кандидата… Причем, как единого кандидата, заметь… Он сказал, что… дальше, как цитата: с руководителями ПАРНАСа, «Солидарности» и ряда других организаций.

Немцов: Ужас какой… А откуда вообще этот вопрос возник? Кто задал вопрос?

– Кому? Митрохину?

Немцов: Ему, да…

– А-а, это я не знаю, значит… Там текст…

Немцов: Они сами себе задали вопрос?

– Текст в «Интерфаксе» звучит так: партия «Яблоко», возможно, выдвинет единого кандидата от демократической оппозиции на выборах президента. То есть они говорят слово единый, да? Отсюда резонный вопрос: единый от кого?

Немцов: Это ужас… А вы… вы обсуждали вчера?.. Помнишь, я тебе вчера специально заострил…

– Я несколько раз твердо сказал, что нашим условием переговоров является отсутствие какой-либо информации о планирующихся переговорах.

Немцов: И они с этим согласились?

– Да. Но я беседовал с Мисником…

Немцов: (Хмыкает). Я тебе сейчас расскажу хохму…

– Да.

Немцов: Мы сегодня были с Митрохиным в (нрзб.), обсуждали митинг 24-го… Ни слова, естественно, про Гришу, ни одного… Митинг 24-го…

– Понятно…

Немцов: Я Митрохину говорю: ну, че во скока встречаемся-то? Н у, просто, говорить-то надо…

– Понятно… Да…

Немцов: Думаешь, после эфира? Во скока, Сань? Он говорит: по поводу? Я говорю…

– (Смеется).

Немцов: Аслесан Алексееич, ты идиот? (Смеются). Ты не в курсе, что ли? Я говорю: скажи мне, ты лидер партии или х…й с горы? Оказалось, что он х…й с горы… Нет, прикольно…

…В начале марта чеченских боевиков оттеснили в горы. Грозный лежал в руинах – вполне апокалипсическая картина… Я в сопровождении майора с нашивками МЧС (Министерство по чрезвычайным ситуациям) разъезжал по городу, знакомясь с прифронтовым бытом.

Кое-где в нескольких километрах от развалин президентского дворца сохранились низкие постройки, которые не зацепил «Град». Во дворе уцелевших автомастерских были натянуты брезентовые тенты, стояли армейские палатки. Туда-то и завернули.

Едва выпростался из бронетранспортера, нос к носу столкнулся с длинногривым, бородатым человеком, облаченным в камуфляж. Стою и не верю глазам. Что за черт, прости господи? Да еще и огромный серебряный крест на груди. С недоуменным вопросом обернулся к майору.

– Это наш героический отец Киприан, – рассмеялся тот.

– Не ко времени скалишься, – зычным голосом попенял отец Киприан.

– Учишь вас, пентюхов, учишь – и все без толку: к благословению по-людски подойти не можете.

Майор покорно сложил ладони лодочкой и приблизился. Тот скороговоркой прогудел молитву и перекрестил служивого. Мне, как человеку пришлому, вышло послабление: отец Киприан попросту, без церемоний протянул руку. Я было тоже. Но тут из его рукава выпал огромный штык-нож.

– Что, батюшка, чеченцев режете? – не преминул съязвить я. Он побагровел, но сдержался: – Журналист? Пошли, расскажу все, как оно есть.

…В палатке всем разлили вино из трехлитровой банки по граненому стакану: «Ну, первый, не чокаясь, за геройских ребят, которых уже нет». Потом – в темпе – второй, третий… Появилась другая банка.

Говорил только отец Киприан. Говорил страстно, хорошо поставленным голосом. О святой мести и вечной солдатской дружбе, о бездарности ельцинских военачальников и светлых грядущих временах. Офицеры, завороженные, слушали открыв рты. Разомлевший от вина и собственного красноречия, батюшка вдруг притянул майора за шею и поцеловал в майорскую плешь. «А теперь я покажу журналисту наше подразделение».

Мы заходили в палатки, забирались в какие-то бункеры, подходили к постам – всюду знали отца Киприана и с видимым удовольствием слушали его и благословлялись. Последними нас принимали в штабе – полковники и даже какой-то генерал. Реакция на священника в камуфляже – близкая к обожанию. Как выяснилось, он был кем-то вроде армейского духовника: крестил и исповедовал солдат, благословлял их на ратный труд и отпевал. Словом, пользовался непререкаемым авторитетом.

– Знаешь, как меня здесь называют, – окопный батюшка.

Затем Киприан вызвался показать мне прочие уголки Грозного. На выбор. Я выбрал городское кладбище. «Окопный батюшка» тут же мановением руки поставил перед собой двух молоденьких солдатиков:

– Так, ты, – ткнул он пальцем в одного, – заводи машину. А ты – мухой в оружейку: возьмешь себе два автомата, а мне гранату.

Через пять минут армейский «уазик» выезжал за ворота части. Нарукавный карман отца Киприана оттопыривала «Ф-1», в руках он держал – стволом в окно – «Калашников» водителя. Вскоре мы выехали в центр и полетели по главной улице, утрамбованной танками. Боже, что это была за поездка! Мы чудом увертывались от несущейся навстречу бронетехники (как чуть позже выяснилось, солдатики перед поездкой крепко взяли на грудь), проносились мимо обалдевших омоновцев на блокпостах. Дорого бы дал, чтобы посмотреть на это со стороны. Представляю: «пьяный «уазик» на бешеной скорости, странный человек впереди, с развевающимися на ветру патлами, автоматом, осеняющий крестом развалины, где еще месяц назад кричали «Аллах акбар».

– И все же, батюшка, – воспользовался я молчанием погруженного в молитвенный восторг, – вы так и не ответили, зачем вам нож, а сейчас и граната.

– Чечен-снайпер может сидеть в каждом окне. Я, конечно, не имею права убивать, но сам видишь – ребятки необстрелянные, как цыплята…

– Приходилось-таки убивать?

– Приходилось, в Афганистане, ведь я бывший спецназовец.

С каждым километром водитель терял координацию: он уже с трудом вписывался в повороты. Я взмолился: «Батюшка, может, другой солдат поведет машину». Мольбы были услышаны, последовал приказ остановиться и пересесть на заднее сиденье.

Тогда случилось невероятное. Солдатик горько разрыдался. Глотая слезы, он сполз с сиденья, с трудом удерживая равновесие, вытащил из-под сиденья автомат и, покачиваясь, побрел прочь. Куда – к чеченцам в плен?

Его однополчанин бросился вслед, потащил за гимнастерку к машине. Не тут-то было: оскорбленный водитель принялся лупить из «Калашникова» в нашу сторону. Мы с батюшкой залегли в кювете.