Таллиннский переход - Игорь Львович Бунич

майор услышал нервный смех Веретенникова. Зло взглянув на главстаршину, майор заорал, чтобы тот прекратил дурацкий смех. А засмеялся Веретенников, потому что представил, как будет рыть окопы балерина Дандрэ, никогда в жизни не державшая лопату в руках. Он вспомнил, как еще недавно, одетая в испанское платье, Дандрэ танцевала «Болеро» и «Тарантеллу». Воспользовавшись своим правом старшего и требованиями устава, Веретенников поставил Татьяну Дандрэ часовым к сложенным в козлы винтовкам. Остальные начали работу.

Солнце уже стояло высоко, накипала жара. Саперы-советники не советовали снимать рукавиц, но их мало кто слушался. Через несколько минут артисты были уже мокрыми от пота. Певица Маша Григорьева первая разодрала в кровь руки. Сердобольный сержант-сапер достал бинт и перевязал певице ладони. Работать она уже не могла и Веретенников поставил ее вторым часовым к оружию. Работа не клеилась. Появляясь время от времени, майор с красными глазами орал то на Веретенникова, то на режиссера театра КБФ Пергамента, считавшегося командиром роты. Лицо Пергамента покрывалось пятнами, но он молчал. Молчал и Веретенников. Совсем близко за памятником «Русалке» вставали столбы огня и дыма — рвались снаряды и мины. Обомлевшие, необстрелянные артисты утыкались лицами в красноватую сухую землю, поднимаясь только на окрик саперов-советников: «Хорош филонить!» Наконец, к десяти часам утра, удалось отрыть что-то похожее на окопы. У Веретенникова и у всех остальных руки были стерты в кровь, спины не разгибались.

Пришел майор, критически осмотрел окопы, но орать не стал, а приказал разобрать оружие и занять в этих окопах оборону. Балерина Дандрэ и певица Григорьева были назначены санинструкторами роты. Сжимая своими тонкими белыми руками пианиста шершавое ложе винтовки, Веретенников прислонился к стенке окопа. Перевязанные руки горели и саднили. Неожиданно начавшийся мелкий дождь немного привел его в себя и с большим удивлением главстаршина осознал, что уже совершенно не реагирует на разрывы снарядов, которые рвались все ближе и ближе к отрытым артистами окопам...

24 августа 1941, 10:20

Военком 94-го отдельного артиллерийского дивизиона Ечин видел, как еще одна четверка «юнкерсов» разворачивается для атаки на батареи дивизиона. Четвертый налет за день, который фактически еще и не начинался! В общем-то это не удивительно — уж очень сильной помехой немецкому продвижению к городу являлись батареи дивизиона, дислоцированные на острове Аэгна.

Дивизион включал в себя три батареи: 305-миллиметровую башенную №334, 152-миллиметровую №183 и батарею полубашенных 100-миллиметровых орудий №184. Кроме того, в состав дивизиона входили еще две батареи, одна из которых №185 с полубашенными 100-миллиметровыми орудиями была развернута на полуострове Вирмси, а вторая — с 152-миллиметровыми — на мысе Рандвере. Помимо мощных береговых орудий, дивизион имел также собственную противовоздушную оборону. Полубашенные универсальные батареи №184 и 185 способны были вести эффективный огонь не только по морским и сухопутным, но и по воздушным целям. Кроме того, каждая батарея имела штатные зенитные пулеметы и отряд прикрытия численностью более ста человек с приданным автотранспортом. Вся эта огневая мощь имела своей целью прикрытие главной базы КБФ с моря, а 305-миллиметровая батарея существовала еще с царских времен, будучи частью знаменитой минно-артиллерийской позиции времен первой мировой войны. Создаваемая в свое время для противодействия немецким дредноутам флота Открытого моря, эта мощная система береговой артиллерийской обороны и далее развивалась для борьбы с тяжелыми кораблями противника, если они вздумают прорваться в устье Финского залива.

Правда, легкомысленные эстонцы в период своей независимости, ни от кого не ожидая нападения, довели старую русскую батарею до состояния полного запустения. Но за год с небольшим, прошедший после аннексии Эстонии, на острове Аэгна была проделана поистине титаническая работа. Достаточно сказать, что старые двенадцатидюймовые стволы были заменены на новые, а кто знает, как это делается, тот оценит проделанную работу, а кто не знает — тому и не рассказать.

Кроме того, были развернуты новые полубашенные 100-миллиметровые батареи, оборудована система центральной наводки, вырыты подземные посты управления огнем, улучшена связь и, конечно, не поздоровилось бы английским линкорам, сунься они к Таллинну под надуманным предлогом восстановления независимости Прибалтики.

Но английские линкоры не появились, не появились и немецкие, и всему этому мощному узлу береговой обороны совершенно неожиданно для всего личного состава пришлось действовать против танков и пехоты противника, отбиваясь от все усиливавшихся воздушных налетов. А всего этого на батареях делать не умели. Пришлось срочно переучиваться в стрельбе по танкам, учиться ходить в атаки, ползать по-пластунски, окапываться, равно как и прочим вкусным приемам пехотной тактики. Не очень доверяя противотанковым возможностям своих мощных морских орудий, моряки, в дополнение к ним, начали массовое изготовление бутылок с зажигательной смесью, названных «анисимовками» в честь их изобретателя командира батареи №185 лейтенанта Анисимова. А помощник командира 305-миллиметровой батареи изобрел даже самоходную противотанковую пушку, установив ствол 37-миллиметрового учебного орудия на вагонетку.

С началом боёв береговые батареи, как и корабли, начали отдавать своих моряков на сухопутный фронт. 94-ый дивизион еще в конце июля сформировал стрелковую роту, которую бросили в бой на Пярнуское направление в составе морского батальона капитана Шевченко. В то же время комендорами дивизиона укомплектовали железнодорожную батарею. В распоряжение пехотных частей передавались военные запасы дивизиона, пулеметы, винтовки, патроны, гранаты. Таял личный состав, а неудержимый вал немецкого наступления продолжал катиться к Таллинну.

20 августа 254-ая дивизия противника, наступая вдоль шоссе Нарва-Таллинн, вступила в непосредственный бой с батареями дивизиона. Первой открыла огонь с мыса Рандвере батарея №186. В течение суток батарея потеряла половину материальной части и личного состава. От полного уничтожения батарею №186 спас главный калибр дивизиона - двенадцатидюймовые орудия.

22 августа немецкая авиация нанесла первый удар по 12-дюймовой батарее, а затем самолеты противника стали появляться над позициями дивизиона почти каждые два часа. Спасая главный калибр, захлебывались огнем универсальные батареи и счетверенные зенитные пулеметы, принимая удар на себя. Гибла матчасть, гибли люди. Закованные в броню и залитые в бетон, двенадцатидюймовые орудия продолжали вести огонь, поддерживая сухопутные войска на всех участках обороны и наводя ужас, как на чужих, так и на своих. Огромные снаряды совсем не предназначались для непосредственной поддержки пехоты, уничтожая с одинаковой легкостью и волны немецкого наступления, и собственные укрепления, и эстонские домики с черепичными крышами. В районе Пирита огромный снаряд, предназначенный для английских линкоров, попал в костел, куда, по наивности, памятуя об экстерриториальности и неприкосновенности храмов в зоне боевых действий, собрались женщины, дети и старики близлежащих поселков. Сейчас там площадь и каменный обелиск, гласящий, что именно здесь держали оборону солдаты 5-го и 83-го полков 22-ой мотострелковой дивизии НКВД...