Западня туманных гор - Пола Грейвс

Четыре человека появились в его квартире так неожиданно, что он не успел подготовиться к встрече. Они взяли его легко – оглушили и погрузили в ожидавший во дворе минивэн.

Так началось его путешествие в ад.

Оливия открыла глаза. Было еще темно. Сердце сжималось от беспокойства, причину которого она не смогла установить. Она понимала, что находится в старом особняке, который Александр Куинн переоборудовал под офис «Гейтс». Ее охватило животное чувство опасности, от которого напрягается все внутри, и она не представляла, откуда взялось это ощущение.

Она прислушалась, пытаясь уловить какие-то звуки, но вокруг господствовала вязкая тишина – так бывает, когда все спят. Кроме того, сюда, в подвальное помещение, не проникали звуки с верхних этажей здания.

Может, ее потревожил агент, спустившийся в комнату, чтобы вздремнуть несколько часов перед рассветом? Оливия опустила ноги на холодный пол, нащупала армейские ботинки и сунула в них ноги. Подойдя к двери, она прежде прислушалась, лишь затем открыла ее. Перед ней был широкий коридор с шестью дверями, ведущими в комнаты, и ванной в конце. Дверь в нее была открыта, как и в четыре другие спальни. Закрытой оставалась лишь та, в которой разместился Лэндри. Значит, все остальные наверху с Куинном. Сделав несколько шагов, она приложила ухо к закрытой двери, решив, что звуки могли доноситься оттуда. Внутри было тихо, лишь несколько раз скрипнула кровать под Лэндри.

Мог этот шум ей присниться? О том, что это связано с Лэндри, решившем сбежать ночью, она не хотела даже думать.

«Открой дверь. Открой – и все узнаешь».

Повинуясь призыву внутреннего голоса, она надавила на ручку, уверенная, что дверь заперта. Однако та легко поддалась. Лэндри лежал на постели. Настороживший ее звук стал громче и повторился дважды.

Он шевелился во сне. Это было похоже скорее на судороги, нежели метания в кошмаре. Свет из коридора упал на его лицо, и она вздрогнула, увидев маску ужаса.

Лэндри рывком сел в кровати и впился в нее глазами.

– Извини, – пробормотала Оливия. – Я не хотела…

Он поправил рукой сбившуюся простыню, оперся руками в колени и опустил голову. Мышцы его были напряжены до предела, кожа стала белой, как у мертвеца.

Оливия нащупала выключатель. Вспыхнул свет.

– Какого черта, – поморщился Лэндри.

– Что это? – Она подошла ближе, чтобы лучше разглядеть исполосованную шрамами спину и грудь. – Бог мой, что это?

– Память о «Блю Ридж».

Оливия осторожно прикоснулась кончиками пальцев к одному шраму. Кейд вздрогнул, и она отдернула руку.

– Тебя пытали?

– А ты думаешь, я все это время отдыхал на пляже?

– Чем это они? – Оливия попыталась придать лицу более непроницаемое выражение, но ее слишком переполняли эмоции. Она многое видела, когда служила в ФБР и в «Гейтс», большинство людей не смогли бы себе даже представить нечто подобное, и считала себя выдержанной и стойкой. Но человек, сотворивший такое!

– Они зажили. Все уже не важно. – Кейд потянулся, взял футболку и надел. – Почему ты не спишь?

– Я спала, но меня разбудили непонятные звуки.

– Звуки? И какие же?

– Сама не пойму. Как-то тревожно.

– С чего бы это, – усмехнулся Лэндри.

Оливия попыталась улыбнуться:

– Ты точно в порядке? Ты ворочался, когда я вошла.

– Новая кровать.

– Конечно. – Она поправила простыню. – Ты так ни с кем и не говорил о том, что пережил в плену?

– Мне было не до психотерапии, я пытался выжить.

– Ты знаешь, что такие чувства нельзя держать в себе.

Кейд коротко усмехнулся:

– Я знал одну красивую девушку, агента ФБР, которая работала с людьми, вернувшимися после операции.

– Но она не справилась с последствиями операции на складе. Тогда я многое потеряла. – Оливия повернулась к нему. – Я потеряла тебя.

В его зеленых глазах она вновь увидела боль.

– Ты серьезно думаешь, что нам стало бы лучше после доверительного разговора?

– Не знаю. Но мы бы могли постараться. Жаль, что не достаточно ценили наши отношения.

– Думаешь, я все испортил? Оттолкнул тебя?

– Я привыкла так думать. – Она смахнула слезы. – Но и я оттолкнула тебя, хотя понимала, что ты на меня злишься. Мне надо было тогда разобраться в причинах. Возможно, если бы мы поговорили, ты бы рассказал мне о стенограмме допроса, а я объяснила бы, что это ложь.

– Не думаю, что я тогда поверил бы тебе.

– Я бы тебя убедила.

– Тебе не надо было убеждать. Я был обязан сразу поверить. Ради нас двоих. Ради того, что ты для меня значила.

Оттого, что он говорил в прошедшем времени, ей стало не по себе.

– Ты бы не смог, верно?

– Я очень хотел, – после паузы ответил Кейд. – Полагаю, я давно привык ко лжи. Еще ребенком я всему верил, но родители не всегда сдерживали обещания. – Он грустно усмехнулся. – Я много размышлял об этом, став взрослым, и пришел к выводу, что мне не стоило так много об этом думать. Родители никогда не хотели иметь детей, поэтому, когда я случайно появился, они решили не обращать на это внимания и жить как прежде. Это не было связано лично со мной. Я значил для них слишком мало, чтобы стать причиной их поступков.

Выросшая в нищете Оливия всегда представляла себе жизнь богатых детей как сказку, в которой у них есть все, что они только пожелают: двое любящих родителей, красивая одежда, вкусная еда и роскошь, которую она была не в силах вообразить. Только встретив Кейда Лэндри, поняла, что не все купишь за деньги.

– Я так понимаю, ты не разговаривал с родителями все это время.

– Им нет до меня никакого дела.

Оливия покачала головой. Как родители могли превратить жизнь ребенка в ад одним своим равнодушием?

– А Мэри? Она знает, что ты жив?

– Для Мэри лучше считать меня мертвым.

– Полагаешь, «Блю Ридж» отправятся в Саванну?

– Рисковать не стоит. – Он пожал плечами. – Мэри воспитывает новых детей. Я не говорил тебе? Она устроилась в семью адвоката, говорит, что они прекрасные люди и дети очень милые. Год назад она отправляла мне фотографии по электронной почте.

Няня Кейда Мэри Аллен была самым близким ему человеком. Когда ее наняли, ей было двадцать лет, именно эта женщина подарила ему любовь, которую не дали мать и отец. Даже несмотря на дистанцию, которую она старалась держать. Судя по тому немногому, что рассказывал Лэндри, было ясно, что Мэри пыталась дать его родителям шанс стать теми, кто был нужен мальчику, она не стремилась занять их место.