Длинная тень греха - Галина Владимировна Романова

— Я это чувствую!!! Понятно вам?! Чувствую!!!

Вот! Вот этого-то он и опасался всегда. Того, что если эта дура начнет вдруг по-настоящему что-то чувствовать, тогда все: пиши — пропало. Не зря же она вниз головой столько времени прыгала, и водой на речных порогах захлебывалась не зря. Все искала! Искала, где бы ей зачерпнуть адреналина побольше. Нашла!..

— Ладно, это все эмоции. Проехали, одним словом. Давай мне во всех подробностях, как ты его разыскать сумела и как узнала обо всем?

Ведь разыскала, бестия настырная! Ничто ее не остановило. Ни то, что этот фрукт от нее сбежал, едва штаны надев. Ни то, что выяснилось потом о подозрениях в его адрес. Если приличным человеком окажется, ему, можно сказать, с Олеськой повезло.

А окажется он приличным? Как в этом убедиться? Как узнать?..

— Итак, детка, говори. Время идет. Рабочее, между прочим, время. А мы с тобой ни с места. Ну!

Когда она вышла из ванной и обнаружила, что Хабаров исчез, она остолбенела просто. Только что, черт бы побрал все на свете!.. Только что вполне осознанно, уже не под воздействием алкоголя, он любил ее. Убеждал в чем-то едва слышно, утешал даже, кажется. А потом вдруг взял и удрал! Ни записки не оставил, ни до свидания не сказал, просто сбежал и все.

Потрясение ее было настолько сильным, что в первые минуты у нее даже не хватило ума проверить: на месте ли ее деньги и драгоценности. Когда убедилась, что все на месте, устыдилась.

Ну, чего она, а?! Ушел, потому что стыдно ему. И больно еще потому что. Что-то же там неладно у него в семье, он же рассказывал ей. Он придет. Непременно вернется к ней, потому что сказал, что все у них будет хорошо.

Хабаров не вернулся и не позвонил. Она как последняя идиотка проторчала все выходные дома в надежде услышать долгожданный звонок в дверь, но все было бесполезным. Все! Ожидания, надежды, оправдания…

Он не пришел ни на второй, ни на третий, ни на четвертый день.

Она, как заведенная, вставала по утрам, через силу, через жуткие ломки, приводила себя в порядок и шла на работу. Там вымученно улыбалась полный рабочий день. Что-то даже делала, выполняла какие-то поручения, печатала, поила чаем и кофе шефа и его гостей. А вечером почти бегом мчалась домой.

А вдруг… Вдруг он там, возле ее подъезда — ее Хабаров.

Усталый и измученный. Сомневающийся, а правильно ли он делает, что ждет ее. Стыдящийся своего не ко времени вспыхнувшего чувства. И неловко тискающий в замерзших пальцах пучок замороженных гвоздик.

Именно так ей всякий раз это виделось, когда она летела по сугробам к своему дому. Подбегала, запыхавшаяся и растрепанная, к подъезду, а там… никого. Не было там Хабарова, и быть, как оказалось, не могло. Но узнала Олеся об этом только позавчера.

Тем вечером она домой почему-то не торопилась. То ли устала надеяться, то ли просто зла была на всех и на себя в первую очередь. Она, никуда не торопясь, зашла в супермаркет. Накупила всякой ненужной дряни, водки в том числе. И с пакетами в обеих руках медленной походкой пошла к своему дому.

Было холодно и морозно. Никаких намеков на весну, кроме календарных, в воздухе не носилось. Снег по-прежнему отвратительно поскрипывал под сапогами. Голые ветки судорожно метались на ветру, закручивая непонятно откуда взявшуюся метель. Все мысли о весне казались кощунственными.

Олеся и не думала ни о весне, ни о Хабарове, ни о себе. Просто шла, отсчитывая скрипящие утоптанным снегом шаги, и все.

Дошла до угла дома, повернула и… едва не бросилась бежать.

Возле ее подъезда, нетерпеливо притоптывая ногами от холода, стоял мужчина. Он стоял и ждал ее. Именно ее, потому что, едва завидев Олесю, вывернувшую из-за угла с покупками, мужчина внезапно прекратил свой ритуальный топот, призванный уберечь его от замерзания, и тут же поспешил ей навстречу.

Ошибиться Олеся не могла. Мужчине была нужна именно она.

— Добрый вечер, — осторожно поприветствовал он ее, поравнявшись. — Вы ведь Олеся, я не ошибся?

— Нет. Не ошиблись. Меня и в самом деле так зовут, а в чем, собственно, дело?

Этот незнакомец не пробудил в ней доверия, в отличие от Влада, хотя внешне нисколько тому не проигрывал, а как раз наоборот.

Красивый пухлый рот, высокие скулы, хищные, оценивающе ощупывающие глаза. Рост, фигура, ноги, невзирая на зимнюю экипировку, просматривались великолепно и великолепными казались даже через одежду.

Полный комплект. Одним словом, пользующийся спросом у женщин.

— Дело в том, что я… — мужчина на какое-то время замялся, не зная, как приступить к главной цели своего визита. — Дело в том, что я друг Влада. Влада Хабарова. Вы его помните?

— Что с ним?!

Впервые в своей, наполненной экстримом, жизни Олеся почувствовала, что такое настоящий страх. И первый раз, наверное, физически ощутила, как ее лицо превращается в парафиновую маску.

— Что с Владом?! Да не молчите же вы, если пришли!!! С ним что-то случилось?!

Интересно, когда она успела бросить пакеты, подскочить к нему, вцепиться в воротник его куртки? Кто бы сказал ей, когда она все это успела проделать?

Она начала кричать ему прямо в лицо:

— Говорите, что с ним?! Говорите немедленно! Или я с ума сойду!..

— С ним настоящая беда, Олеся, — проговорил незнакомец и запоздало представился. — Я Андрей. Андрей Анохин. Он вам никогда обо мне не рассказывал?

— У нас не было на это времени, Андрей. Идемте, расскажете все у меня дома. Неудобно как-то топтаться на ветру. Вы давно меня ждете?

— С час, наверное…

Они вошли в подъезд, поднялись к ней на этаж, вошли в квартиру и, пока она снимала с себя куртку и шапку, напряженно молчали.

— Пройдете? — спросила она из вежливости, хотя совершенно не хотела, чтобы он проходил.

— Нет, наверное, нет. Со временем у меня, — Андрей стянул шапку с головы, тряхнул шикарной темной шевелюрой, еще раз утвердившись в ее мнении, как любимец слабой половины человечества, и проговорил с горечью. — Влад попал по-крупному, Олеся. Его арестовали!

— Арестовали? Как арестовали? За что?! — она привалилась спиной к коридорной стене и смотрела на него оторопело и даже с недоверием. — Когда арестовали?

— В минувшую пятницу и арестовали. Вечером. Взяли прямо из дома. Увели в наручниках, как последнего бандита! — Анохин задрал голову в потолок и заморгал так часто, как будто собирался сейчас расплакаться прямо на ее глазах. — Его обвиняют…

— В чем? — поторопила она, потому что Андрей внезапно замолчал.

— В убийстве Маринки, представляете!!!

— Нет, если честно. Маринка — это его…

— Это его жена! Ее убили в пятницу. И Влада обвиняют в убийстве. Но он этого не делал! Уж я-то знаю, что не делал! И вы знаете! Вы ведь… Вы ведь с ним были в прошлую пятницу. Он ведь был у вас. Вот я и подумал, что, может быть, вы могли бы.