Длинная тень греха - Галина Владимировна Романова

Огрызалась скорее уже из вредности.

Хальченков ей отчаянно не нравился. Не нравилась его снисходительная манера доброго, отзывчивого малого, улыбчивость его не нравилась. И еще полное и абсолютное нежелание рассматривать возможность того, что Хабаров не виновен.

Он все уже для себя решил — Хальченков Виктор Георгиевич. Решил и готов был уже отправлять дело в судопроизводство. У него был труп, был подозреваемый, который врал и путался в показаниях. Нет пока еще чистосердечного признания? Что с того?! Признается, успеет. Будет время. В остальном… В остальном все ясно.

— И знаете, что самое интересное с этими его ботинками, милая моя девочка? — Виктор Георгиевич, упарившись, потянул книзу молнию на теплой куртке.

— Что? — эхом откликнулась Олеся, запустить чем-нибудь тяжелым в Хальченкова ей хотелось с каждой минутой все острее.

— На его старых ботинках наш эксперт обнаружил бурые пятна странного происхождения. Заинтересовался и, бац, попал! Как думаете, что это было?!

— Не знаю, — она упрямо пожала плечами.

— Это была кровь, дорогая вы моя Олеся Данилец! Кровь той же самой группы и резуса, что и у его жены — Марины Хабаровой. Как же нам все это расценить, ума не приложу?! — следователь дурашливо обхватил свои щеки ладонями и сделал страшные глаза. — Ни одной ведь путной мысли на этот счет… Вы очень хорошая девушка, я это вижу, но… но помочь вам я ничем не могу! Ничем! Ваш Хабаров убил свою жену. Сначала избил, приложившись ботинком к ее лицу, а потом сломал ей шею в порыве ревности и страсти. Так вот…

Хальченков какое-то время молчал, рассматривая ее излишне пристально. Потом вздохнул и проговорил:

— Чтобы вы окончательно уверовали в справедливость моих слов, хочу предложить вам немного порассуждать… Начнем? Итак… Вы что же и в самом деле считаете, что Хабаров пошел к вам домой, гонимый внезапно возникшим по отношению к вам чувствам?!

— Не знаю! — воскликнула Олеся.

Она и в самом деле ничего уже не знала. Все было так просто и понятно до ее прихода сюда. Все происшедшее казалось нелепой случайностью, чудовищной несправедливостью, стечением глупых трагических обстоятельств.

Но это было до тех самых пор, пока Хальченков не заговорил.

Слова Виктора Георгиевича летели в нее резиновыми пулями и застревали в ней и ранили больно, и рвали в клочья все, включая и ее уверенность.

Но самым страшным было еще то, что ее невольные крамольные мысли были тоже не в пользу Влада. Они больно жалили и жгли праведным сомнением.

А так ли уж не прав этот следователь, насмехающийся над ее порывистостью?! Что если Хабаров и в самом деле убил свою жену, а потом пошел за ней следом для того, чтобы она стала его гарантом в случае чего?!

— Те люди, с которыми Хабаров общался, дружил и знал их много лет, в один голос утверждают, что он не способен был на интрижку с незнакомкой. Кто угодно, но только не он! Почему тогда он пошел с вами и за вами? Что послужило причиной? Молчите?! А я вам отвечу, — Хальченков, судя по всему, подводил итог их затянувшейся беседе. — Ему нужно было алиби на тот самый случай, если его загребут. И в вашем доверчивом лице он это самое алиби и получил. Возражения есть?..

Возражений не находилось. И не было нужды пытаться убедить Хальченкова в том, что все может быть совсем по-другому.

Но смириться!.. Смириться она тоже не могла!

— Знаете, а вдруг все окажется совсем не так, как вы себе нарисовали, — проговорила она срывающимся от волнения голосом, когда Хальченков встал, снова натянул на голову норковую шапку и застегнул до подбородка молнию на куртке.

— Я не рисую, уважаемая! Я веду расследование! — не то чтобы строго, но назидательно произнес он, тесня ее к выходу.

— Пусть так! А вдруг вы ошибаетесь?! Я допускаю мысль, что Хабаров был там за ангарами…

Конечно же, он там был, она сама его там видела, еще не зная, кто это на самом деле. И собиралась поначалу рассказать следователю обо всем. И о том, что видела, и о том, что Садиков все фотографировал. Потом передумала. Уже в ходе их беседы передумала.

А что если…

Что если она своей осведомленностью только навредит Владу?! И Садиков опять же был очень ненадежным и равнодушным типом. Запросто мог от всего отказаться, обозвав ее врушкой. И кто опять же знает, что удалось ему заснять…

— Но там мог быть кто-то еще! Кто-то, о ком не знаете ни вы, ни Хабаров. Почему они вообще там оказались?! Зачем его Марина пошла в такое место? Вы вот заметили, что Хабаров поначалу прятался за ржавым остовом автомобиля, так? Говорили, говорили, я помню! Почему он прятался? Следил за ней! Он следил за ней! Может быть, у нее там свидание было назначено или что-то типа того! Ну, согласитесь, Виктор Георгиевич, что супругам для выяснения отношений совершенно ни к чему уединяться в таком вот странном месте! — она внезапно замолчала, натолкнувшись на его глухое раздражение, сквозившее из прищуренных глаз.

Он думал и об этом тоже. Думал, конечно. На то он и следователь, чтобы допускать все возможные варианты. Но потом он быстренько эти мысли прогнал прочь. Не вязались они никак с общей картиной преступления. Усложняли все как-то.

Хальченков молча выпроводил девушку из кабинета. Молча запер дверь и, почти не обращая внимания на Олесю, двинулся к лестнице. Правда, напоследок все же успел буркнуть себе под нос:

— Да… Ага… Ни к чему уединяться супругам на таком месте, конечно… Не логично, если только… если только он заранее не спланировал убийство.

— Ну что?! Звонить будем?! — Сима Садиков облизнул губы и дернул взмокшей от волнения спиной. — Как думаешь, Гал?!

— Не знаю, что и делать! — воскликнула его любовница, перебирая фотографии, веером рассыпанные на его обеденном столе. — Тут ведь главное не перегнуть, Сима! Можно так попасть, сам понимаешь.

— Да понимаю, но с другой стороны… Это ведь такой шанс, Галек! Такой шанс! Сама же говоришь, у тебя проблем сейчас выше крыши. Того и гляди кредиторы задушат. — Сима оторвал зад от табуретки и осторожно пододвинул ее к Гале поближе, притиснув к ее голому плечу свое. — Да и мне что-то последнее время не очень-то везет. Будто сглазила падла какая-то! Может, это наш шанс, а?! Ты-то как, ничего не чувствуешь?!

Она неопределенно хмыкнула, пожала плечами и поправила сползающую с маленькой груди простыню.

Фотографии, которые ей в качестве десерта после плотной любовной закуски преподнес Симка, ее не просто потрясли, они вогнали ее в ступор.

Она смотрела широко распахнутыми глазами на машину, ткнувшуюся заморской мордой в снежный сугроб за ангарами. На человека, который из этой машины потом вылез. Лица, правда, под низко опущенным козырьком меховой зимней кепки не было видно вовсе, но этого и не требовалось. Была машина, были знакомые до боли номера, была эта самая кепка. Все эти три составляющие были известны не только ей, они были известны почти каждому, кто тусовался в высшем свете их города.