Забытый плен, или Роман с тенью - Татьяна Лунина

– Есть дело, которое срочно требует твоего вмешательства, – с места в карьер взял Лебедев. – Прерви пока свои пляски в Москве и смотайся в Краснодар. Бывал когда-нибудь на Кубани? – Василий сонно моргнул. – Вот и отлично! – Переменчивый клиент протянул Голкину сложенный вдвое листок. – Необходимо срочно разыскать этого человека.

– Фото?

– Нет, только полное имя, год и место рождения. Мальчишка – сирота, живет с теткой. О ней ничего сказать не могу, не знаю. Парня надо срочно доставить в Москву и сделать это по-тихому, чтобы ни одна душа не знала, сумеешь? – Васька задумчиво оглядел потолок и протяжно вздохнул. – Отлично! – Андрей Ильич вытащил из ящика стола пухлый конверт. – Вот, на расходы. Завтра вылетай в Краснодар, оттуда и пляши. Даю три дня, максимум неделю, управишься?

– Человек не вещь.

– Но ее хозяин. – Лебедев хотел поставить на этом точку, наткнулся на безмятежный взгляд и впервые в жизни позволил себе просительную нотку.

– Выручишь?

...На пятый день рано утром зазвонил мобильный и безмятежный голос доложил:

– Доброе утро! Мы с Аркадием в Москве. Куда подъехать?

* * *

– Послушай, что ты с ним носишься, как с писаной торбой? Ты бы еще в платьице с рюшами его нарядил да бантики повязал. Это же парень, не девчонка, из него мужика надо лепить. Или хочешь второго Аркашу? – Татьяна возмущенно гляделась в зеркало, терзая массажной щеткой пышные волосы. Сквозь прозрачную ночную рубашку просвечивало по-молодому крепкое тело, которое все еще вызывало желание. Правда, появившаяся привычка влезать в чужие дела это желание иногда убивала. – Лебедев, ну почему ты молчишь? Я ведь с тобой разговариваю!

– Да?

Она отложила в сторону щетку, развернулась, внимательно всмотрелась в лежащего на кровати молчальника.

– Андрюша, ты меня, бога ради, прости, я вовсе не хочу вмешиваться в ваши дела, но прошу тебя: не делай из парня баловня и нарцисса.

– Он вкалывает по шестнадцать часов в сутки.

– Ты разбудил в нем честолюбие, дорогой, посулил золотые горы и дал срок полтора года – он знает, во имя чего старается. Ради денег его папаша землю грыз, а мать ради любви поперлась бы из Питера босиком в Москву. В мальчишке спутались гремучие гены, а ты эту взрывоопасную смесь подогреваешь. Не боишься, если взорвется да по тебе же и долбанет?

– Ревнуешь?

Татьяна выразительно покрутила пальцем у виска, отвернулась к зеркалу и снова принялась яростно размахивать щеткой.

После звонка Голкина из аэропорта прошел ровно год. Когда Егорин узнал, что у Аркашки Олевского где-то на Кубани болтается наследник, не поверил:

– Ты спятил, старик? Это ж тебе не бразильский сериал, а Россия-матушка, тут романтикой даже не пахнет. Здесь ухо держи востро и не верь никому, тем более Таньке.

– Почему «тем более»?

– Да потому, что байки любит плести твоя Лебедева! Начиталась всякой белиберды, насмотрелась в Штатах «мыла», вот и воображает баб несчастными героинями сопливых романов. А все мужики у нее в дерьме, одна дамочка в шоколаде.

– Придержи язык.

– Прости, – буркнул Евгений. – Но сам подумай, какие, кроме Танькиных слов, доказательства, что этот парень – Аркашкин сын? Да мало ли девок перетрахал в свое время наш друг? И что, каждой оставил по сыну? Чтобы потом несчастный найденыш, бедная сиротинушка пришел на готовенькое и оттяпал папашину долю? Да за такое количество бабок любой не то что согласится потерять маму с папой – сам всю родню до седьмого колена вырежет.

– Хочешь, чтобы досталось Львовичу?

– С ума сошел?! Я обеими руками за парня, для нас это просто подарок судьбы! Но пороть горячку не стоит, тут надо как следует пораскинуть мозгами, проверить сто раз, провести генетическую экспертизу.

– На эксгумацию необходимо решение суда.

– В нашей стране все решают деньги, тебе ли это не знать?

– Я на уголовщину не пойду.

– Вот именно поэтому нам и не мешает поднапрячь извилины. Думай, Андрюха, думай! Как говорят вояки, всякая инициатива наказуема.

Раскидывать умом пришлось, естественно, Лебедеву. Лениво наблюдая сквозь полуприкрытые веки за беспрерывно летающей над светлыми волосами щеткой, Андрей Ильич вспоминал результаты своих «раздумий».

Аркашкины старики в новость о внуке поверили сразу и безоговорочно.

– Андрюша, милый, вы подарили нам жизнь, – благодарно лепетала Роза Львовна, вытирая трясущейся рукой слезы, – так, Илья?

– Успокойся, Розочка, тебе нельзя волноваться.

– Нет, признайся честно, ты веришь в то, что говорит нам Аркашин друг?

– Конечно.

– И я верю! Всем сердцем, каждой своей материнской клеточкой верю, что это правда. Не мог наш мальчик, такой красивый, такой добрый, умный, уйти из жизни бесследно, нет! Это было бы крайне несправедливо, так, Илья?

– Так, Роза, так.

– А что же нам делать, Андрюша? – всполошилась вдруг Роза Львовна. – О, господи, – она беспомощно уставилась на гостя, – я же вчера подписала завещание в пользу Семы. Как же быть? Оставила родного внука без гроша в кармане. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Мне Аркаша никогда этого не простит!

– Ничего страшного, Роза Львовна, завещание легко переписать. Главное, будьте живы и здоровы, а бумага все стерпит, – неловко пошутил Лебедев.

– Правда?! Ой, как хорошо, слава тебе, Господи! Что бы мы без вас делали, милый? Мне ведь, Андрюшенька, уже давно жизнь не в радость, с того самого дня, как ушел от нас сын. Но живой в гроб не ляжешь, так, Илья?

Не говори глупости, Роза! – рассердился муж. – Нам с тобой жить надо, внука на ноги ставить. Сколько, вы говорите, ему лет, Андрей?

– Шестнадцать через месяц.

– Ой, боже, – всплеснула руками Роза Львовна, – а мы без подарка! Надо ведь мальчику подарок купить, шестнадцатилетие – серьезная дата, так, Илья? Сейчас хоть и не советская власть, в магазинах все есть, но лучше побеспокоиться заранее. Вы поможете нам подобрать подарок, Андрюша?

– Роза Львовна, надо провести генетическую экспертизу. Необходимо ваше согласие.

– Конечно, милый, все что угодно! Мы на все согласны, как скажете. А только я и без всяких экспертиз уверена, что в жилах этого мальчика течет моя кровь.

«И кровь его матери», – мысленно добавил Лебедев. Его слегка покоробило, что Роза Львовна ни разу не спросила о женщине, подарившей ей внука.

– Она тоже еврейка?

– Кто? – не понял Андрей Ильич.

– Ну, – замялась Олевская, – та женщина, с которой был мой сын.

– Какое это имеет значение? Не знаю, она умерла.

Роза Львовна облегченно вздохнула: