Бояръ-Аниме. Одаренный: кадет - Тим Волков

— А зачем они мне? Нет уж, полная замена.

Пришлось скидывать все карты — таковы были правила. А значит, все наборы нужно было набирать сначала. К тому же усложнялся счет — нужно было удержать не только новые комбинации, но и старые. А хмель от выпитой текилы и виски в клубе еще не до конца выветрились из головы.

Раздали карты.

На этот раз комбинация была вполне хорошей — два валета, десятка, дама и туз. Есть с чем поработать. Теперь только понять бы, что есть у других.

И вновь Боров приподнял верхнюю губу. У него средняя карта, это точно.

Я глянул на Ворона. Сложно сказать, что у него, эмоций очень мало, но вот мизинец все время укладывается на рубашку карт, будто не может найти удобное место. Кажется, у него тоже не очень все хорошо.

Браун был невозмутим.

Я дернулся, нахмурился, пытаясь блефовать, а заодно и глянуть на реакцию Брауна. Обычно у игроков есть такая привычка — на каждую эмоцию своего противника невольно давать ответную. Порой очень маленькую, едва заметную. Но все же и с этим можно работать.

Однако Эрнст Браун не повел и бровью.

А вот ноздри Индюка дернулись. Ага, вот я тебя и раскусил, сволочь. Волнуешься, значит, тоже сидишь с дерьмом на руках. А значит… у меня хорошая карта против неизвестности Брауна.

Нервы мои были натянуты как струны. Играть ва-банк? А что я теряю?

Сейчас нужно было подумать как поступить. Намеренно проиграть, поддаться? И что тогда? Пожалеют? Вряд ли. Тогда играть до конца. Хотя бы так макнуть в грязь этого урода. Показать ему, что его дуболомы с пистолетами не страшны мне и не сломили мой дух.

Держи, чудило на букву «м», трефового «валета». Индюк зафыркал и нехотя скинул тоже валета. Ага, последнее отдал, как от сердца оторвал.

Дантес скинул короля.

Браун отдал туза.

Ворон и Боров отдали по две десятки.

— Я пас, — выдохнул Индюк, бросая карты.

Дантес подкинул туза.

Браун пожертвовал парой — восьмеркой и девяткой «пики».

— Черт! — не смог сдержаться Ворон и скинул карты. — Проиграл. Пас.

— Я тоже, — вздохну Боров.

Все перевели взгляд на меня.

— Что скажешь? — произнес Браун.

— Играю — ответил я, высчитывая карты.

«Восьмерка! — промелькнуло вдруг в голове. — У него должен остаться восьмерка!»

Я не был в этом уверен точно, но счет сложился именно таким. И если я правильно все рассчитал, то сейчас я его…

Я бы никогда не прочитал Брауна, слишком он уж был закрыт. Но помог Пистон. Тот придурок, возомнивший себя настоящим игроком, потому что иногда присутствовал на играх взрослых дядь, он и сейчас гордо расправив спину, стоял позади Эрнста Брауна. И видел его карты. Да, мельком. Да, издалека. Но видел. И успел отреагировать.

Друзья-идиоты хуже врагов. Сомневаюсь, конечно, что Пистон был тут хоть кому-нибудь другом, больше прислугой или «шестеркой», но свою роль выполнил как нужно. И как на ладони выложил весь его расклад. А с учетом внутреннего своего счета я уже не сомневался, что все будет сыграно отлично.

— Уверен? — спросил Эрнст.

— Уверен.

— Тогда вскрываемся?

Браун скинул валета и… восьмерку!

Все обратили взоры на меня.

— Теперь твоя очередь, — напомнил Браун.

Я положил первую карту — пиковую «семерку».

Кривая ухмылка потянулась на лице Брауна.

Рано радуешься.

— Ведьма! Пиковая! — словно выстрел прозвучали мои слова в полной тишине, и я кинул на стол пиковую «даму».

Воцарилась тишина. Даже охрана, особо не следившая за игрой, обратила свои взоры на стол. Было видно, что никто еще не обыграл Брауна. А тут какой-то мальчишка с улицы…

Все замерли и походили на статуи. Потом Боров громко икнул и оцепенение прошло. Индир Бахор дрожащими руками вытащил сигарету из пачки, закурил. Ворон залпом опрокинул стакан с водкой.

— Поздравляю, — произнес Браун, тоже отойдя от первого шока.

В его голосе не слышалось и намека на радость, сплошной лед.

— Ты выиграл. Выигрыш весь твой, забирай. Неплохо сыграл. Но что это за игра? Так, какие-то детские забавы. Что это за ставки такие — по монете? Настоящие мужчины делают и ставки соответствующие. Верно я говорю, Дантес?

— Верно, Эрнест, — кивнул тот, вытирая платком взмокший лоб.

Браун достал пистолет из-за пояса, положил его на стол.

— Давай увеличим ставки? — с прищуром произнес Браун, глядя на меня. — Сыграем по-взрослому.

Я глянул на пистолет. Вот теперь и кульминации вечера наступила.

— Сыграем по-взрослому, — поддержал его Дантес.

Я же ничего не мог сказать — язык словно присох к небу, а взгляд неотрывно смотрел в отверстие ствола пистолета. Оно было черным — точно таким же, как и моя дальнейшая судьба.

— И что это значит? — спросил я, переведя взгляд на Брауна. — Сыграть по-взрослому?

Я готов был самоотверженно броситься прямо на него, схватить за горло и придушить. Да, стрельба в спину лишила бы меня жизни, но выбраться из этой заварушки иначе уже вряд ли бы у меня получилось. А так унесу с собой на тот свет хотя бы одного гада.

— По-взрослому — это значит, делая крупные ставки, — ответил Браун.

И улыбнулся.

Эта улыбка мне не понравилась.

— Отказаться, как я понимаю, у меня нет возможности? — спросил я, оглядывая сидящий.

Браун вновь улыбнулся.

— Странная игра получается, — продолжил я. — Это тоже по-взрослому? Когда насильно сажают за стол, тыча стволами в спину?

— Такая уж взрослая жизнь, — пожал плечами Эрнст.

И зычно рассмеялся.

— У меня нет денег играть сейчас с вами, — холодно произнес я.

— А кто сказал, что можно играть только на деньги? — тут же ответил Браун, став в миг серьезным.

Я вопросительно глянул на него.

— У тебя есть то, что вполне пойдет за ставку на игру. К примеру, завод «БлагоДать».

Теперь все встало на свои места. Я мельком глянул на Дантеса — тот нервно кусал губу. Понятно к чему устроили все это представление. Проигранная ставка вполне может считаться веской причиной вернуть «БлагоДать» его прошлому хозяину. И Дантес видимо каким-то способом уговорил Брауна помочь ему — наверняка пообещал долю в фирме.

— Ну, что скажешь? — спросил Браун, вновь взявшись за пистолет и разглядывая так, будто видел в первый раз.