Блондинка и два брата-аристократа - Полина Нема

— У нас это взаимно, — он повернулся ко мне.

Синие глаза смотрели на меня все с той же надменностью, но было в них нечто другое. Теплое, что ли. Или это я саму себя обманываю?

— Светлячок, я верну тебя домой, как только у нас появится портал. Здесь ты не останешься. Но у тебя своя голова на плечах. Ни к чему принуждать я тебя не собираюсь, — Дмитрий дотронулся до моей щеки, а я ощутила приятное тепло, разливающееся по венам. — Ты наша сестра, и должна будешь влиться в семейные традиции и устои. Не волнуйся, по ночам мы не устраиваем жертвоприношения девственниц и перфораторы не включаем.

Аргумент веский. Хочется верить, но с магами нельзя расслабляться. Мне и так призрака хватает. Вон, и так Чарниза выглядывает из окна.

— А пока вы мои братья, никто на мне не женится? — подняла бровь.

— Конечно, нет, — спокойно ответил он.

— Я умру старой девой, — тяжко вздохнула.

Мертвые не врут, но вот недоговаривать могут.

А с Чарнизой я общалась очень тихо, чтобы не сочли за сумасшедшую. Пока братья были дома, я упорно игнорировала призрака, хоть и дергалась всякий раз, когда она проходила сквозь меня. А потом братья ушли. И дом так опустел. Слуг у них не было, но приходили люди, кормили нас за просто так. Видать, хорошо им раньше платили, что они заботятся о нас. Так даже лучше. У меня же есть с кем поговорить, когда никого дома нет.

— Слушай, а это правда, что помолвка не имеет значения? — спросила я Чарнизу. Хоть Маргариты еще не было в доме. Оказалось, что мой дорогой женишок прислал ее на пару дней, пока я не выздоровею. Странно у них тут все. То женщины должны сопровождать девушек из высшего общества, то не должны. Лично для меня даже лучше, что никого рядом нет.

— Нет. Не имеет, пока вы не поженитесь. Можешь смело выбирать себе женихов, каких захочешь, — проскрежетала мертвая принцесса. — И какое это имеет значение, если на троне будет сидеть мой сын?

— Тогда почему просто не сказать, кто отец, сколько хоть лет малому? Ну или взрослому. Это как искать иголку в стоге сена. Тем более Коргары хотят посадить его на трон, но не знают, с какой стороны подступить.

— Даже не смей, — она подлетела ко мне, обдавая леденящим холодом. — Я — принцесса! Не позволю опозорить себя после смерти!

Так вот в чем дело! Она просто опасается за память о себе. Развлекаться мы любим, а для других — святая невинность и девственность до конца жизни. А как же характер, общие интересы? Ладно, это в моем мире девушка может выбирать, а вдруг здесь нельзя?

Вот и принцесса развлекалась, будучи при этом образцом невинности и добродетели. А я теперь сплю в комнате ее любовника и отца ребенка. Ладно, будем думать. Беременность — вполне заметная вещь. Причем — очень заметная. Это не грязь за тумбочкой, которую десять лет можно не убирать. А значит, кто-то в курсе был. И еще радует, что ее сыну больше десяти лет. Да у нас все карты в руках!

— Хорошо, но ведь был же кто-то, кто… ну не знаю… помогал скрывать вашу беременность?

— Они все мертвы.

Неудивительно. Ладно, почитаем дневник.

— Могла бы найти подвеску какую-нибудь, — раздался замогильный голос, когда я достала из тайника дневник.

— Ага, чтоб ты за мной везде летала.

— Не будь тупицей. Чтоб тебя никто ненароком не убил!

О, так она передумала меня убивать. Мы даже можем подружиться.

— Я не собираюсь ждать еще одну девушку лет десять, пока она не соизволит сделать, что я хочу.

Я погорячилась насчет подруги. Вы нужны только тогда, когда вас можно использовать. В моем случае даже мертвым. Как только человек становится ненужным, то тут же все пропадают с горизонта. Если у него, конечно, не завалялся лишний миллиончик. Желательно золотом. Тогда люди просто в очередь становятся, пытаясь доказать свою нужность.

Мне было пять лет… Или шесть… А может, и еще меньше.

В этот день шел дождь, барабаня по листьям в саду. Я сбежала от нянечки. Надоела старуха своими нравоучениями. То не так хожу, то не так делаю. Я спряталась среди зарослей кустов, наблюдая за поварами. Они заносили на кухню продукты.

— Мариэнн сдохла, — сказал грузный повар, потирая огромное пузо.

В кусты полетел труп кошки. Мужики заржали, а я стала пробираться в ту сторону. Мне просто было интересно. Я никогда не видела никого мертвым. Когда люди ушли, я прокралась поближе к тому кусту.

Пушистая кошка лежала с высунутым маленьким языком. Ее бок был обожженным, а шерсть слиплась грязными комьями. И стеклянный взгляд, глядящий в землю.

Я подошла поближе. Не знаю, было ли это какое-то садистское наслаждение или еще что, но мне стало интересно наблюдать за неподвижным телом. Я дотронулась до тельца кошки, почувствовав, как сквозь палец прошел какой-то разряд. Кошка дернулась. Один раз, второй. Послышался хриплый вдох. Стеклянные глаза затянулись чернотой.

Я прижала кошку к себе и побежала к маме. Мне было радостно на душе. Я вернула к жизни мертвого. Я просто молодец! Именно так я и думала тогда, но все оказалось хуже. Ребенком я не понимала, что за черная отметка появилась на моей руке.

— Мама, смотри, — я за шкирку выставила Мариэнн, которая тут же ощетинилась на мать, выпустила длиннющие когти и заверещала не своим голосом.

Я выпустила из рук кошку, которая молниеносно кинулась на маму. Но та успела выпустить пламя из рук, сжигая дотла восставшую кошку. Помню, меня наказали, заперли в комнате, где я рыдала взахлеб. Помню, что я хотела порадовать, а она испепелила мой подарок. Маленькой я не понимала, какой вред воскрешенные наносят другим, если их не контролировать. Но тогда мне казалось, что у меня забрали любимую игрушку. Уничтожили прямо на глазах.

А вечером я прокралась к комнате родителей. Они ругались. Даже слуг тогда не встретила в коридоре.

— Монстр! Наша дочь — монстр! Некромант. Ты понимаешь — некромант! Это ужасно.

— Успокойся, Эльза. Некромант — это очень хорошо, — отозвался мой отец.

Я так его любила, но он был со мной холоден, постоянно будто старался отстраниться. Я вообще не помню, чтобы мы проводили время вместе. Но больнее всего кололи слова матери. Я была маленькая, но уже тогда поняла, что она расстроилась из-за меня. Ведь после этого случая мать перестала приходить ко мне и проводить со мной время. Она отдалилась от всех.

Наверное, ей стало тяжело жить с тем, что она родила меня такую.

Мои слезы затмили дальнейшие строчки. Стало так тяжело на сердце, что я перестала реагировать на окружающее.

— Светлячок, что там у тебя?

Дмитрий стоял у двери. Он заметил дневник в моих руках, который я сжимала, не в силах отложить в сторону.