Дань для Хана - Александр Ермаков

Это всё… так тяжело и неправильно, хоть вой.

Полежала немного, занимаясь самобичеванием, и уже размышляя какие козни Хану устроить, чтобы отмстить, а потом осознала, что мой грандиозный план отчасти выполнен. И что я переживала?

Сын его от меня отказался!

Хан доведён до ручки…

Значит моя миссия в этом доме завершена. На большее не отважусь, но при этом я не из тех, кто сдаётся. Не из тех, кто руки опускает.

Пока дышу — борюсь, а униженную женщину в себе заткну, и выпущу, лишь когда время настанет! Если не достучалась до мужчины-Хана сейчас, не смогла увидеть его необузданного Зверя, свои чувства запру под замок, гордость тоже и буду жить дальше…

Мне ещё ему мстить. Умирать и сдаваться некогда! Время пройдёт, я подрасту, вот тогда припомню ему все издевательства надо мной.

Утёрла лицо от слёз, покрутила в руках айфон, который спёрла у Хана, пока меня тащил в «логово (не) разврата».

Призадумалась.

Номеров друзей наизусть не помнила. Отцу звонить больше не буду, тем более жаловаться, а значит, зря стащила.

Хм, опять я дура?

В итоге бросила телефон к выходу.

И как раз вовремя избавилась от улики. В коридоре раздались торопливые шаги, вначале мимо комнаты… а потом вернулись, и дверь распахнулась. На пороге застыл Хан.

Сердце вновь отстучало дробь, меня заколотило от переизбытка дурных эмоций. А он злобным взглядом на меня зыркнул, словно уже размышлял с чего начать расчленение, но затем посмотрел на пол, где у стены обнаружил свой айфон.

Поднял его, включил, проверяя, что я успела, но убедившись, что не звонила, не писала, скрипнул зубами, и вновь хлопнул дверью.

— Муд*к! — опять шикнула в сердцах.

Бесчувственный Зверь. Бессердечный Хан.

Раздосадовано села на постели и тотчас, зашипев змеёй, скривилась. Задница так болела и горела, что я её почти не ощущала. Это было спасением ровно до тех пор, пока с каждой минутой прохождения онемения и жара, чувства не обострились. Проскулив от негодования на свою судьбинушку и длинный язык, пошла в душ.

Может, хоть так получится охладиться…



POV Хан

Она это сделала! Довела меня до бешенства, до ручки. Ни разу своих детей не наказывал ремнём. Я их пальцем не трогал, а эту дрянь выпорол. Меня продолжало лихорадить. От ярости, гневна, возбуждения…

Я был в раздрае чувств. В смятении. Ненавидел себя за слабость к этой суч*е и презирал себя за то, что был ей до дикости аморально озабочен.

Она как кобыла — сноровистая, гордая, привыкшая к свободе. И меня раздирало от дичайшей жажды её объездить! Сбить с неё спесь, норов, строптивость. Подмять под себя и показать, кто из нас Альфа!

Я ведь реально хотел малолетку грёбанную!

Действительно желала всадить в неё член. Без нежности и аккуратности. Хотел её драть, как отпетую шлюху — вдалбливаться, трахать, выколачивая слёзы, стоны, крики и мольбы.

До отупения желал поиметь именно ЭТУ малолетнюю суч*у, так ловко умеющую меня довести до точки… даже не кипения, а взрыва.

Бл* такая! Всю душу вытрепала. Таких помоев нагородила. Так извернула ситуацию, что я себя мразью последней ощутил.

Убить её мало!

Мало… Кишки в узлы скручивались, как хотел её. Зверел от желания. Сатанел…

До сих пор перед глазами её зад упругий, едва прикрытый кружевом развратного чёрного белья, маячил. Смаргивай, не смаргивай… Молочная, бархатная кожа слепила! Я почти кончал от вида этой молодой плоти… от того, как светлая кожа попы Юсуповой окрашивалась от каждого удара ремня. Оргазмировал, наслаждаясь глухими всхлипами девчонки, когда ремень на её ягодицах следы отставлял.

Да, мать его, я грёбанный извращенец!

Я тащился от того, что делал. И член набух до предела. Крепко стоял, налитый кровью и подрагивающий от каждого хлёсткого шлепка и вздрагивания ягодиц девчонки. И яйца сводило от боли и переизбытка спермы.

Су*ка права была, подыхал как её хотел. Смазка потекла, когда я коснулся ладонью её алого зада. Я был готов освободить член из плена брюк, плавок и в пару движений кончить стерве на молодую сочную плоть. Ещё и растереть и по щели размазать. Но её реплика… точная и ядовитая, вонзившаяся мне в мозг, опять сделал из меня оголодавшего по зверству мужика.

И уже не думал, что творю. Как в тумане отхлестал задницу Юсуповой рукой, алчно желающей девку всю исщупать, да пальцы всадить в заветную щель. Узкую, влажную щель, ведь девка текла. Я чувствовал её возбуждение. Как Зверь запахом травился. Как эмпат — эмоциями её захлёбывался. И видел влагу на трусиках. На ляжках заголённых… и тогда кончил, как грёбанный юнец! Кончил в штаны, даже не войдя в девку. Потому и оборвал порку.

Меня потряхивало от оргазма. Я слеп от боли, что бежала по венам и сводила тело. Ждал, когда остатки едкой по остроте спермы вытекут из бедного, измученного члена. Потому отволок Юсупову в комнату — пока она не оклемалась и вновь не принялась меня своим ядом поливать. Бросил на постель и сбежал.

От проклятия этого.

Бл*, дань называется взял.

Такую су*ку только проклятием можно было назвать…

Даниила. Впервые имя девчонки засело в моей голове. Я уверял себя, что дочь врага не будет для иметь ни имени, ни лица, а она… уже имела.

Темноволосая чертовка с серыми, точно грозовые тучи, глазами.

Лик моего греха!

Дань…

Сочное имя запретного плода.

Шмотки с себя сдирал, матерясь на все лады, и особенно на одну лучистую адским пламенем бестию.

Не привык столько думать о бабе.

Я вообще не привык о них думать.

Есть — есть, нет — нет.

Нужна — получил… И никогда не думал обо всех порочно и грубо.

Я уважал женщин настолько, насколько они этого заслуживали по моему мнению. И получили они в зависимости от заслуг.

Мать любил и уважал за то, что родила и воспитала.

Сестру — за то, что была лучиком света, и согревала всех вокруг.

Дочь — за то, что делала меня человеком, и любила не смотря на то, кто я есть!

Любовниц — за то, что удовлетворяли.

Матерей моих детей — за то, что ублажив, не сделали аборта, а родили.

А вот Юсупова дослужилась до порки.

Всего пару дней знакомства, и уже вывела меня из себя!

Уникальное чудовище моего грехопадения.

Придушу ведь её.

Сын прав.