Акула. Отстрел воров - Андрей Кивинов

Теперь, в узком кругу, Иван Иваныч посмеивался: «Я — вор по закону»!

Директорский кабинет поражал своими размерами: в нем можно было играть в большой теннис или проводить турниры по мини-футболу.

Больше поражать было нечем. В середине девяностых годов обставили новой, импортной мебелью; часть гарнитура сгинула неизвестно куда, оставшиеся предметы смотрелись убого и сиротливо: как дизайн, так и качество не соответствовали цене. Но тогда денег никто не считал.

Единственным украшением кабинета являлись большие настенные часы. Стрелки этих часов шли в обратную сторону, а вместо цифр были ромбовидные риски «кислотного» синего цвета. Калмычному они очень нравились. Он их не покупал, недавно подарила одна журналистка, пришедшая взять интервью. Иван Иваныч так и не понял смысла подарка. На все вопросы, которые были заданы, он был готов ответить и так: никаких подводных камней в них не чувствовалось. Подумалось, что журналистка явится снова, начнёт расспрашивать о том, что для широкой публики предназначаться не может, станет грязное бельё ворошить, трогать проблемы, связанные с приватизацией. Но она не пришла. И первое интервью нигде не опубликовала; он специально купил и её еженедельник, и другие газеты, где печатались материалы по экономике. Это было несколько странно: Калмычный помнил, как напористо вела себя девушка, ссылаясь на срочное задание редакции. Иван Иваныч хотел с ней созвониться, но застеснялся: подумает ещё, что старый пень пытается подбить клинья. Трижды он брался за телефон и трижды бросал трубку. Очень красочно представлялось, как девчонка смеётся и рассказывает о нем подругам, таким же, как сама, циничным журналюгам. Визитная карточка летела в ящик стола, Иван Иваныч мрачно смотрел на тикающий подарок и не мог сосредоточиться…

* * *

…Калмычный сидел за столом и допивал чай, пользуясь гранёным стаканом в мельхиоровом подстаканнике. Использованный пакетик он не вынимал, так что всякий раз, наклоняя стакан, приходилось дуть на перекинутую через край ниточку с картонным прямоугольничком. Справа от директорского локтя блестел целлофан с кусочком вишнёвого кекса и крошками; самые большие Иван Иваныч подбирал и отправлял в рот, для чего пользовался указательным пальцем, который предварительно немного слюнявил для лучшего сцепления кожи с продуктом.

О приходе Петушкова секретарша не доложила. Последнее время она манкировала своими обязанностями, отдавая предпочтение «халтурам», которые можно было делать, не сходя с рабочего места. Переводила с английского и немецкого, печатала рефераты каким-то студентам, бесконечно рылась в Интернете. Калмычный пытался её приструнить, но не добился заметного результата. Все аргументы начальника она отбивала напоминанием о своей низкой зарплате.

Николай был взволнован:

— Мне только что позвонили!

Калмычный вздрогнул. Спрашивать, кто звонил, он не стал. Догадался. Опережая Петушкова, из которого слова, казалось, готовы были хлынуть водопадом, поднял руку. Пальцы дрожали, ладонь блестела от пота. Кусочек кекса упал на столешницу.

— Надо ехать. По дороге поговорим.

— К-куда?

— В аэропорт. Ты забыл, что прилетает Степанский?

Петушков рухнул на стул.

Начав от возмущения багроветь, он посмотрел на «журналистские» часы. Растерянно нахмурился — и забыл все те едкие слова, которые намеревался сказать.

Иван Иваныч снял трубку внутреннего телефона. Связался с начальником охраны:

— Андреич? Знаю, что свет отключили… Нет, я не по этому поводу. Решаем! К вечеру будет… Да. Вот что: мне надо в одно место съездить по важному делу. Да. Да. Нет, я на своей. Пусть ждут около главных ворот, минут через пятнадцать.

По мере того, как говорил Калмычный, лицо Петушкова приобретало все более недоверчивое выражение. Как только трубка легла на аппарат, он взорвался:

— Иваныч, ты рехнулся? Ты бы лучше в бомбоубежище позвонил, там, может, спасёмся! Ты понимаешь, что мне угрожали? Обещали убить! Убить! А ты зовёшь этих клоунов с газовыми хлопушками! Да им зарплату не платили с сентября; думаешь, станут они из-за нас…

— Не ори, и так голова раскалывается, — Иван Иваныч, массируя затылок, поморщился, хотя не испытывал никакой головной боли. — Конкретно что тебе сказали?

— Конкретно? Конкретно так и сказали!

— Как?

— То же самое, что и Петросычу. Слово в слово!

— Про этого вспоминали?

— Да! Я виноват в том, что его замочили… Но я-то при чем?! Я же тогда…

— Не ори, — Калмычный выразительно посмотрел на дверь; ещё минуту назад из приёмной доносилось щёлканье клавиатуры компьютера, теперь была тишина.

Петушков притих. Ещё пару фраз он пробурчал себе под нос, но Иван Иваныч, снова взявшийся за телефон, их не расслышал.

Теперь он звонил по городскому аппарату. Набрал один номер, второй, третий. Нигде не отвечали.

— Странно…

— Ты кому?

— Громову.

— Я уже пробовал. Не найти! Спрятался уже наш защитничек…

Калмычный поднялся:

— Ты со мной едешь?

* * *

На трассе, ведущей из города в аэропорт, машин было немного.

Калмычный ехал, как всегда, медленно. Обгоняли их почти все, только помятая «волга-2410» неотрывно держалась на два корпуса позади. Разгоны давались ей нелегко, при торможениях жалобно повизгивали колодки. Будь на месте Калмычного более темпераментный водитель — «двадцатьчетверка» давно бы безнадёжно отстала. Ей нечего было делать на трассе. Да и на городских улицах она в большей степени представляла собой помеху остальным участникам движения, чем транспортное средство.

Сквозь грязное лобовое стекло были видны двое мужчин с серьёзными лицами. За рулём сидел Андреич — внушительного телосложения сорокалетний отставной офицер. Как помнилось Петушкову — из морских пехотинцев. Грозным видом он старался скрыть растерянность. Начальником охраны бывший морпех стал после того, как уволились прежние руководители службы, недовольные низкими заработками. При них он никогда бы не выбился в боссы, так бы до сих пор и стоял «на воротах». Напарник Андреича волнения скрыть не мог. Молодой, из несостоявшихся спортсменов. В охране оказался случайно, расценивал место как временное, пока не подвернётся что-нибудь более денежное. Меньше всего на свете ему хотелось попадать в неприятности. Он жалел, что согласился поехать с Андреичем. Лучше было бы отказаться и написать заяву на увольнение — спортсмен чувствовал, что надвигается какая-то заварушка. За три месяца его работы в охране завода такое было впервые.

— Секьюрити, мать их за ногу… — вздохнул Петушков, отворачиваясь от заднего окна.

— По статистике, любая охрана способна отразить только семь процентов покушений.

— Мало ли, что говорят!

«Фольксваген» прошёл последний поворот к аэропорту. Дорога впереди была пуста, только по встречной полосе, далеко впереди, приближался фургончик «газель». На фоне чистого, начинающего темнеть неба белели корпуса и стеклянные башни аэровокзала.