Наивно. Супер - Эрленд Лу

Продавец говорит, что я могу с тем же испытательным номером ехать в автоинспекцию. Там меня встретит его приятель и уладит все, что требуется.

Перед тем как уехать, я спрашиваю продавца, не знает ли он, в какой пустыне снималась реклама «Вольво».

Нет, он не знает.

Наверное, в Сахаре.

И вот новый «вольво» припаркован на улице перед домом, в котором находится квартира моего брата.

Я переслал брату по факсу брошюру о его машине, а также квитанции.

Теперь мой брат – владелец автомобиля.

А я сижу и смотрю на телефон Джессики.

22 47 45 64.

По этому же телефону можно позвонить Лизе.

Я хочу позвонить Лизе и предложить ей встретиться.

Я даже вспотел.

Но чувствую, что надо позвонить. Пора мне что-то предпринять. Пришло время, когда я должен предпринять какое-то действие.

Сколько можно сидеть взаперти и стучать по доске! Всему есть какой-то предел!

Удивительно обстоит дело с девушками.

Без них невозможно.

Они такие тонкие.

Они повсюду, куда ни посмотришь.

И всегда у них такой вид, словно их ничего не касается.

Мне нравятся их голоса. И нравится, как они улыбаются и смеются.

И их походка.

Иной раз мне кажется, как будто они знают что-то такое, чего не знаю я.

Но они такие тонкие.

И к ним трудно найти подход.

Я не перестаю поражаться, отчего самых милых девушек привлекают самые неприятные ребята.

Единственный шанс для меня – это вести себя как ни в чем не бывало.

Когда я был моложе, во всех молодежных программах на радио и телевидении только и твердили о том, как важно быть самим собой. В некоторых, правда, говорилось о том, что нужно найти свое место. Но все остальные учили, как надо быть самим собой.

Только теперь я начинаю понимать, что это значит.

Не знаю, поняла ли это Лиза.

Однако в данном случае попытка стоит того, чтобы ее предпринять.

Вероятнее всего, конечно, у Лизы уже есть возлюбленный. Спрашивается, почему бы ему не быть у Лизы?

Она и хорошенькая, и симпатичная, и уже начинающий фотограф. Наверняка у нее есть возлюбленный. И тут я все-таки ей звоню.

Трубку взял отец. Я представился и, как полагается, благодарю за предыдущую встречу. Он спрашивает, как обстоят дела насчет «вольво».

Я прошу, если можно, позвать Лизу.

Он говорит мне, что Лиза тут не живет. В тот раз, когда мы с Бёрре к ним приезжали, она случайно их навестила. Лиза живет в центре. У нее есть свой телефон.

Я записываю номер.

22 60 57… и ее отец повторяет последние две цифры: 31.

Я начинаю расхаживать по комнате. Стараюсь глубоко дышать.

Какое адское мучение!

Сначала надо немного постучать по доске. Постучав, набираю номер.

Несколько гудков, затем она берет трубку.

И вот я разговариваю с Лизой.

Окончив разговор, лежу на диване и улыбаюсь.

У меня точно такое чувство, как будто кончился дождь. Как будто дождь лил и лил и вот вдруг кончился. И все так пахнет, а деревья так и играют всеми оттенками зелени.

Удивительное это дело с девушками!

Сначала их нет, и все вокруг тоскливо. И вдруг, откуда ни возьмись, они тут как тут, и все сразу веселеет. Причем с невероятной быстротой. Прошло всего-навсего несколько секунд, и вот уже все повеселело.

Через час я встречаюсь с Лизой.

Я очень нервничаю.

Пойду-ка приму душ.

Новый день.

Вот я проснулся.

Проспал я долго.

У Лизы нет возлюбленного.

Я пью воду из стакана и думаю об этом.

Она обрадовалась моему звонку.

Мы пошли в кафе.

Сперва пили колу, потом взяли пива.

Мы переговорили о многих вещах.

Я разглядел, что Лиза немного похожа на TV Аланис, которая сидела на переднем сиденье в красном свитере. Но я сказал, что Лиза еще красивее. Мне показалось, что она умеет слушать. Она не возражает, когда я говорю, что она похожа на Аланис, но охотно соглашается, чтобы я считал ее еще красивее.

Комплимент оказался на редкость удачным.

У Лизы приятный голос. Я готов слушать и слушать, только бы она говорила. А еще у нее узенькая щербинка между передними зубами, а волосы не длинные и не короткие.

Она рассказала мне, что любит делать.

Она любит купаться и гулять в лесу. Она любит фрукты и еще любит фотографировать людей, которые не замечают, что их фотографируют.

Она думала, что Бёрре мой сын. Понятно, что она должна была так подумать.

Я объяснил, что у меня еще нет сына. И нет дочки. Нет даже возлюбленной.

Я сказал, что мне не нравится притворяться и говорить о вещах не то, что есть. Я сказал, что мне не хотелось бы, чтобы мы с ней кивали друг другу и говорили о литературе – дескать, вот то-то и то-то очень интересно, или про кино – вот, мол, очень значительный фильм.

Я сказал:

– Об этом мы еще успеем поговорить.

Я рассказал ей все как есть.

Я решил, что если она примет меня за идиота, то пускай это случится сейчас – сразу и окончательно.

Но она не приняла меня за идиота. Я в этом совершенно уверен.

Она спросила, всегда ли я бываю таким прямолинейным, и я сказал, что впервые в жизни.

Еще она спросила, не дошел ли я до отчаяния.

Я сказал, что нет. Я сказал, что решил раз и навсегда навести порядок в своем душевном хозяйстве.

Затем я рассказал про мяч, про доску и Поля.

Тогда для нее стало проясняться то, о чем я толкую.

У нее в детстве тоже была доска-колотилка, но она уже не помнит, была ли это доска фирмы «Брио».

Я уговорил ее составить список. На салфетке.

Вот что вызывало у Лизы восторг, когда она была маленькой:

– устраивать кукольные уголки в коробке под кроватью,

– Карлсон на крыше (его домик, который я строила под столом),

– строить шалаши,

– играть в выживших после катастрофы,