Наивно. Супер - Эрленд Лу

Я говорю, что, может быть, будет лучше, если он подарит мне что-то другое. Например, часы. Фирмы «Ролекс». Мне бы очень хотелось иметь часы.

– Ни за что на свете! – отвечает брат.

– «Ролекс» стоит пятьдесят тысяч, – говорит брат.

И даже если бы «ролекс» стоил всего одну тысячу, брат все равно никогда бы на это не согласился. Потому что он хочет дать мне возможность переменить обстановку.

– В путешествиях находишь неожиданные вещи, – говорит брат.

– Какие, например? – спрашиваю я.

– Например, перспективу, – отвечает брат.

И он говорит мне, что не надо бояться. Ведь там будет он. Мой родной брат. Он присмотрит за мной.

– Перспектива? – повторяю я за ним.

На Лизе красный свитер.

Мы с ней сидим на траве, пьем минеральную воду и закусываем французским батоном с куриным салатом. Погода почти солнечная.

Я говорю, как удивительны новые встречи. Словно ты попал на новую планету.

Я говорю, что в мечтах поразительно быстро переживаю новый роман. Это происходит как-то само собой. Не успею оглянуться – и вот уже переживаю все точно наяву. Я воображаю ее во всевозможных ситуациях, воображаю себе дом, где мы могли бы жить, и места, куда отправились бы в отпуск. И это даже ни разу с ней не поговорив. Достаточно мимоходом встретиться глазами с идущей по улице девушкой.

Лиза спрашивает меня, были ли у меня такие мысли в связи с нашими отношениями.

Сначала я не решался и сказал, что нет, но было так заметно, что это не правда, что я кончил тем, что сказал «да».

Лиза улыбается и говорит мне, что ей казалось, будто у меня нет таких планов.

Я сказал, что планы и мечты – это разные вещи.

На мой вопрос, не обижается ли она на меня за это, Лиза качает головой и обнимает меня.

Я рассказываю ей о том, что брат приглашает меня в Нью-Йорк.

Лиза в восторге. Она считает, что мне надо ехать.

Я говорю, что и сам уже подумываю о том, что надо бы поменьше сидеть взаперти и почаще выходить и встречаться с людьми, но это предложение застало меня врасплох.

Она говорит, что, если я поеду, возможны два варианта и от меня зависит, какой из них выбрать.

Первый – это отбросить все свои комплексы и принимать все как есть. То есть вести себя как ребенок. Второй – это соблюдать известную дистанцию, внимательно присматриваться к мелочам и постараться найти во всем знакомые черты. Сортировать впечатления и сравнивать.

В первом случае масса впечатлений может ошеломить. Во втором, воспринимая вещи созерцательно, можно вынести ряд тонких наблюдений и получить большое удовольствие.

Так считает Лиза.

Но она считает, что даже ошеломляющее впечатление имеет свои хорошие стороны.

Я спрашиваю ее:

– В каком смысле?

Она говорит, что со временем это даст возможность увидеть вещи в должной перспективе.

– В перспективе? – повторяю я.

И тут Лиза касается моей руки и снова говорит, что, как ей кажется, мне надо поехать. Мне приятно, когда она касается моей руки. И похоже, я готов согласиться на поездку только ради того, чтобы доказать ей, как я ценю ее прикосновение.

Лиза говорит, что мне ведь никто не помешает снова заколачивать колышки и кидать мяч, когда я вернусь. И говорит, чтобы я не лишал себя такой возможности выбраться в другую страну. Может быть, после этой поездки все покажется мне в другом свете.

И когда я слышу ее голос, мне кажется правильным все, что она говорит.

Мой брат звонит и опять настаивает.

Он говорит: «Солнце». Говорит: «Сентрал Парк». Говорит о вкусных кушаньях и напитках. Говорит: «Эмпайр Стейт Билдинг».

– Достопримечательности, – фыркаю я презрительно. – Какого черта мне достопримечательности?

Мой брат говорит, что главное даже не сам город, а то, что мы побудем вместе.

– Братьям надо иногда побыть вместе, приятно провести время, – говорит он по телефону.

Такой подход мне понравился. Но Нью-Йорк, наверное, слишком велик для меня.

– Не слишком ли велик Нью-Йорк?

Брат отвечает, что он действительно довольно-таки большой.

Я спрашиваю, не ошеломлен ли он массой впечатлений.

Брат говорит, что нет.

Я спрашиваю, чувствовал ли он себя когда-нибудь ошеломленным и не боится ли он такой возможности.

Он снова говорит, что нет.

Я спрашиваю, не лучше ли нам проехаться по Америке на машине.

– Нет.

Я спрашиваю, нельзя ли мне взять с собой Лизу.

Он спрашивает, кто такая Лиза. Я объясняю.

Он говорит «нет».

Я спрашиваю, не подарит ли он мне «ролекс».

– Нет.

Затем я спрашиваю брата, во что он верит.

– Повтори, что ты сказал, – говорит брат.

– Во что ты веришь? – спрашиваю я.

– Это в каком смысле? – спрашивает он.

– Как «в каком смысле»? Я спрашиваю тебя, во что ты веришь, – говорю я.

– По жизни? – спрашивает он.

– Ну да, – отвечаю я.

– Ты не придуриваешься? – спрашивает он.

– Нет, – говорю я. Он задумывается.

– Я верю в рыночные силы, – произносит он наконец.

– В свободный рынок? – спрашиваю я.

– Да.

– Разве в это стоит верить? – возражаю я. – Наверное, это чушь собачья. Кому нужны твои рыночные силы!

Брат отвечает, что никакая это не чушь собачья.

– Что нет – то нет.

– Ну а еще во что ты веришь?

Он верит в дружбу. Ладно.

Он верит в любовь.

– Это правда? – спрашиваю я.

– Что «правда»? – спрашивает мой брат.

– Что ты веришь в любовь, – говорю я.

– Ну конечно правда! Я говорю ему, что этого я от него не ожидал.

– Так это что-нибудь меняет для тебя? – спрашивает он.

Я говорю, что да.

Я спрашиваю брата, чего в Нью-Йорке больше – содержания или формы.

– Формы, – отвечает брат. А содержание я должен внести в нее сам.

Я спрашиваю его, почему он считает, что поездка в Нью-Йорк пойдет мне на пользу.

Он отвечает: