Пчелы - Лалин Полл

При этих словах все трутни одобрительно загудели и засмеялись, а некоторые схватились за свою промежность, выкрикивая грубые похвалы эротическому превосходству этой иноземной принцессы. Сестры при этом ластились друг к дружке и перешептывались, зачарованные и полные зависти.

– Конгрегация, да будет вам известно, скромные сестры этого улья, – продолжал Сэр Липа ко всеобщей пользе, наслаждаясь всеобщим вниманием, – означает воздушное пространство, вблизи деревьев такого особого величия, что они считаются богами в своем мире, и только трутни смеют приближаться к таким высотам, невзирая на то, что ветры разносят наше вожделение всем птицам. – Он сделал паузу и обвел взглядом публику. – Это место, куда принцессы прибывают в поисках таинства Любви, которую дает им Наша Самость.

При этих словах все сестры зааплодировали и стали выражать восторг, а их возбуждение только распаляло трутней, усиливая их запах.

– Гладко говоришь, Липа, – похвалил один из них.

– Теперь мой меч рвется в бой! – прокричал другой.

И трутни принялись раздувать свои торсы, подначивая друг друга. Источая феромоны, они подпрыгивали на месте, и на глазах у сестер они наливались силой и благородством, их лица становились мужественными и привлекательными. Даже Сэр Липа больше не казался капризным и мягкотелым, а сделался элегантным и подтянутым, а в лице его засветилось остроумие.

Трутни топали и потрясали доспехами, а Сэр Липа дал знак Флоре встать позади него. Трутни выстроились в боевую фалангу и были теперь не развязными гуляками, а кавалерами, полными удали и тестостерона. Их запах крепчал, а броня бряцала в такт притопам.

– Конгрегация, Копуляция, Коронация! – скандировали они снова и снова.

Сестры не могли на них нарадоваться. Флора хотела было подняться с колен, но Сэр Липа заставил ее опуститься на место.

– Ну уж нет – ты не покинешь этот зал, пока они не расскажут о моем триумфе с разборчивой принцессой. Поверь мне, лохматенькая, это случится. – Он посмотрел на нее. – А до тех пор ты останешься здесь, по моему особому указанию.

Флора через силу кивнула, кипя злобой на себя за то, что решила помочь Иве вместо того, чтобы последовать за Лилией-500.

– Превосходно, – произнес Сэр Липа и погремел своими грудными пластинами, как и его братья, и вышел с ними гордой поступью, высоко подняв хохол.

* * *

Флора очень надеялась на успех Сэра Липы, ведь тогда ее должны были освободить от службы в зале Трутней, но после полудня все до последнего трутня вернулись, отчаянно ругая дождь, зарядивший всерьез и надолго. Флора мысленно ругалась не меньше, потому что из-за постоянного пребывания в помещении с таким высоким уровнем трутневых гормонов у нее постоянно болели голова и живот.

Уборщицы пользовались большей свободой, чем прислужницы трутней, и Сестра Первоцвет была бы только рада избавиться от Флоры, если бы узнала правду о ее породе. Флора дождалась, пока Сэр Липа улегся, наевшись до отвала и посапывая, и тогда решила признаться в своем вероломстве.

Однако Сестра Первоцвет никак не отреагировала, даже когда Флора повторила это – она просто стояла как неживая на своем посту у дверей. Флора вдохнула ее запах и поняла, что Сестра Первоцвет мертва: она родилась поздней весной, и ее время пришло.

Флора позволила естественному запаху своей породы подняться от тела, а затем втянула антенны как подобает ее нижайшей породе. Убедившись, что крылья Сестры Первоцвет надежно сложены, она взяла ее ртом и выскользнула в коридор.

От взлетной доски клубился теплый свежий воздух, и, увидев цепочки сестер, несших в улей ароматные связки пыльцы, Флора поняла, что дождь кончился. Она направилась вперед без лишней спешки, но ее сердце екнуло в возбуждении, когда она так близко услышала жужжание взлетающих и садящихся полевок. Она почувствовала у себя на спине длинные и сильные крылья и ощутила эластичное натяжение их мембран. Лилия-500 сказала, что улей голодает и что она, Флора-717, способна летать. Если она найдет пищу, когда улей в ней нуждается, что в этом может быть плохого?

– Уборщицы, на выход.

Услышав грубый оклик гвардии Чертополоха, Флора и несколько других уборщиц вышли на взлетную доску.

Сестры одна за другой разогревали свои моторы и направлялись в ослепительно-синее небо. Флора расправила крылья и почувствовала приятное возбуждение. Она запустила свой мотор.

– Остановись сейчас же! – прокричали гвардейцы, и несколько Чертополохов выбежали на доску. – Все полеты отменяются указом жриц с этого момента!

Полевки, собиравшиеся улетать, принялись возмущаться, но появились новые гвардейцы и затолкали всех пчел обратно в улей. Другие тем временем ставили по краю доски возвратные метки, и одна из пчел-гвардейцев выхватила тело Сестры Первоцвет у Флоры и сбросила с края доски.

– Мы не должны так делать! – воскликнула Флора.

Ее мотор гудел в нетерпении, кровеносные сосуды в крыльях распирало от сдерживаемой силы, а ноги готовы были воспарить над доской. Так долго пробыть в темноте и в служении, а затем оказаться лишенной свободы, когда она была так близка!

– Они приближаются – разойтись!

Вдалеке показались полевки, направлявшиеся к улью. Некоторые из них явно летели из последних сил, и Флора подняла антенны повыше, но не почувствовала ничего похожего на осиную угрозу, только почву, растения и запах приближавшихся сестер.

Первая пчела шлепнулась на доску прямо перед ней. Это была полевка породы Мака, но в ее запахе преобладало нечто чужеродное и дурное, а все ее тело покрывала серая пленка. Полевка поползла к Флоре:

– Помоги мне, сестра. Умоляю тебя.

Какой-то инстинкт заставил Флору отпрыгнуть от изнемогающей полевки, и все пчелы в ужасе уставились на несчастную, очевидно сраженную неизвестной болезнью. Вскоре и другие сестры, вернувшиеся из полета, стали валиться на доску, в их глазах светилось безумие, а тела покрывали пятна, свидетельствующие о недуге.

Флора, чье тело гудело от напряжения после тщетного ожидания полета, вернулась в улей. Остановившись в коридоре, чтобы сложить крылья, она услышала слабые голоса полевки Мак и других сестер, доносившиеся из тамбура перед моргом. Прежде чем она разобрала их слова, гвардейцы Чертополохи оттеснили всех в сторону зала Танцев.

Тревожное жужжание множества собравшихся пчел разносилось в воздухе. Их созвала сюда пульсация в сотах, хотя сейчас было не время для Служения, и, несмотря на немногочисленные метки тревоги, тянувшиеся от взлетной доски, не пахло осами. Однако где-то поблизости ощущался неприятный запах, и Флора инстинктивно посторонилась. Вся толпа колыхалась и изгибалась как единое целое, затем движение прекратилось, и некоторые пчелы оказались в пространствах пустоты. Это были полевки, они стояли, опустив головы, с трудом дыша, а тело каждой было покрыто серой пленкой, как у той полевки из Маков, что первой упала без сил на взлетную доску.