Коралловый браслет - Анна Малышева

– Ничего тут больше твоего не будет! – зло сказала она, защелкивая дверцу. – Ни белья, ни полотенец, ни одежды, ни любимой чашки! Буду жить тут одна и делать, что хочу!

«И давно пора! – мысленно поддакнула она себе, умываясь и чистя зубы. – Я Илью выставила из страха, что люди скажут… А ведь чувствую, что он хороший мужик, несмотря на все его взятки и разводы, нравится он мне, и я ему, а вот… Разыграла неприступность! Вот и жди теперь, придет он, нет?»

Она выключила воду, поставила зубную щетку в стакан и уже взяла с полочки баночку ночного крема, как вдруг едва не уронила ее в раковину. В прихожей раздался звонок в дверь – одиночный, отрывистый, будто звонивший был неуверен, правильно ли поступает.

«Вернулся!»

У нее внезапно и разом заболели все зубы и тут же прошли – настолько сильным и волнующим эхом отдался внутри этот короткий звонок. Маша панически взглянула в зеркало над раковиной и не увидела собственного лица. От сумбура нахлынувших мыслей она едва соображала, что делала. «Открыть немедленно… Уйдет! Не открывать… Так все сразу, я боюсь, я его не знаю… Открыть! Тут думать нечего, открыть!»

Опомнившись, она бросилась в прихожую и, мельком глянув в «глазок», – увиденное снова не отразилось в ее сознании – распахнула дверь.

Мужчина, который стоял на пороге, не был Ильей, и все же она его почему-то знала. Это все, что девушка успела сообразить в первую секунду, пока ее рука сама, инстинктивно прикрывала распахнутую дверь. В следующий момент ее уже душили в объятьях сильные руки, и она вдыхала знакомый древесный запах одеколона, который не изменился за столько лет разлуки.

– Папа… Папа… – беззвучно твердила она, зажмурившись и боясь поверить в случившееся. Так, с закрытыми глазами, Маша лучше узнавала отца, которого не видела тринадцать лет.

– Ты одна? – Не разжимая объятий, тот буквально внес девушку в прихожую и плечом прикрыл дверь. – Где Андрей? Почему он не с тобой?

– Ты знаешь… Она умерла… – Маша собиралась сказать «мама», но отчего-то ограничилась местоимением. Это было похоже на отстраняющий жест, и они отпустили наконец друг друга. Теперь она смогла как следует рассмотреть отца.

«Как изменился! Поправился, стал будто ростом ниже… Волосы поседели, и даже брови. И глаза усталые, веки нависли. Он был совсем не такой, когда уходил от нас!» Теперь ей казалось странным и неловким то, что она бросилась на шею этому человеку, ставшему таким другим и чужим. Справившись с волнением, девушка заговорила почти деловито:

– Андрей обещал послать тебе телеграмму или дозвониться. Я даже не спросила его, сделал он это или нет?

– Он позвонил. Мне передали… – пряча взгляд, ответил отец. – Но я находился в командировке, а когда вернулся в Питер, было поздно. Я собирался на похороны, я бы обязательно приехал, к вам, к тебе… Почему ты одна?

Этот вопрос он задал более уверенным тоном. Маша лишь пожала плечами. «Не тебе бы спрашивать, папа! Будто не знаешь, что можно бросить человека в трудную минуту!» Разумеется, вслух она ничего не сказала. Несмотря на смутные чувства, обуревавшие ее, отчетливей всего Маша ощущала радость от встречи с человеком, которого всегда помнила и не переставала втайне любить.

– Он с невестой, мы с ним поссорились, – призналась она, все еще не понимая, как ей теперь вести себя с отцом. Он тоже, казалось, смущался и старался не смотреть ей в глаза. – У него свадьба скоро… Я хотела отложить, а он… Пап, я еле тебя узнала!

Последнее восклицание вырвалось спонтанно, и оно растопило лед. Мужчина заулыбался:

– А уж тебя-то и подавно не узнать! Совсем невеста, красавица…

– Думаешь? – оживилась девушка, с бессознательным кокетством трогая прядь волос на виске. – Ну, ты не можешь быть объективен…

– Я уверен, у тебя отбою нет от поклонников! – продолжал отец заговорщицки улыбаясь. Теперь они говорили так же доверительно, как некогда, в былые времена. – Признавайся, много сердец разбила?

– Ой, папа, ни одного! – отмахнулась Маша. – Пойдем, я тебя чем-нибудь угощу… Где ты остановился?

– У друга, – ответил тот, проходя вслед за нею в кухню.

В комнаты Маша вести его не решилась. В свою потому, что там царил вечный беспорядок, в мамину – потому, что это было бы в некотором роде предательство. Окончательно воспринимать отца как своего ей мешала постоянная мысль о его новой жене. «Хотя какая уж она теперь новая! Прожил с ней почти столько же, сколько с нашей мамой!»

– Выпьешь чего-нибудь? – Девушка распахнула холодильник и гостеприимным жестом указала на полупустые бутылки и тарелки с закусками, стоявшие чуть не стопками, одна на другой.

– Я теперь не очень-то, сердце шалит… – замялся отец. – Если найдется красное вино…

Маша налила бокал и для себя и пристроилась за столом напротив нежданного гостя, продолжая пытливо его разглядывать. Теперь, в свете низко висящей над скатертью лампы, девушка видела, что он выглядит еще старше, чем ей показалось вначале. Горло предательски сжалось, она боролась с чувством, которому, как ей думалось, больше никогда не будет места в ее душе. Маше было отчаянно жалко отца. В этот миг она простила ему все, за что прежде пыталась ненавидеть.

– У тебя все в порядке? – нерешительно поинтересовалась она.

Мужчина пожал плечами:

– Относительно. Насколько это возможно вообще. Лучше о себе расскажи, как живешь, чем занимаешься?

– Все куклами, пап. Помнишь, я как раз начала получать первые призы, когда ты…

– Как же, как же, – пробормотал он. – Значит, еще не надоело?

– Похоже, я не могу себе этого позволить, – храбро улыбаясь, ответила девушка. – Я ведь этим на жизнь зарабатываю.

– Так-таки этим? – усомнился отец. – Что же, хватает?

– Раньше с трудом хватало, теперь, когда я одна… думаю, спокойно проживу.

– Я забыл, что ты у нас заканчивала?

– Ничего, пап. – Маша все еще пыталась сохранять беззаботный, почти легкомысленный тон. – Так получилось, что учиться смог один Андрей.

– Что значит – так получилось? – искренне удивился мужчина. – Кто это решил, что учиться будет только он? Неужели…

Он осекся, и Маша поняла, что отец хотел высказаться в адрес покойной первой жены. Она была ему благодарна за то, что он остановился. Ее лицо запылало – от волнения и выпитого вина. Обида, похороненная очень глубоко, всколыхнулась и настойчиво требовала выхода, благо, нашелся наконец человек, готовый ее разделить.

– Никто так не решал, конечно, – горько усмехнулась Маша. – Ты уж представил какое-то судилище… Просто жизнь так повернулась. Мама, сам знаешь, всегда зарабатывала мало, Андрей был еще школьником, а если бы я поступила в художественное училище, у меня не было бы столько времени для кукол. А они давали твердый доход.

– Кому? – резко спросил он.