Кто прав, кто виноват? - Сара М. Андерсон

Она захихикала, и тут из-за стены донесся негромкий плач.

– Ой, ребенок! – воскликнула она и тут же вскочила с кровати, собирая одежду. Мгновение спустя она уже оделась и выбежала.

Байрон натянул трусы и джинсы. Он не знал, стоит ли остаться на ночь. Решил все же не делать этого. Другого презерватива у него нет, а Леона являла собой такой соблазн. Кроме того, возможно, катастрофы не случилось.

Он заглянул в комнату Перси. Там было темно, лишь из коридора просачивался луч света. Леона сидела, приложив сына к груди. На этот раз Байрон заметил то, что ускользнуло от внимания в прошлый раз: колыбельку, пеленальный столик, кресло-качалку. Он перевел взгляд на Леону и Перси. Полусонный малыш махал ручкой в воздухе, будто хотел схватить что-то, но не знал, что именно. Леона, улыбаясь, подставила ему палец.

Байрон понял, что слишком многое пропустил – ее беременность, роды, первую улыбку Перси, – намеревался наверстать все, что возможно. Он будет рядом, когда Перси первый раз перевернется, будет наблюдать за его первыми неуверенными шагами. Он станет лучшим отцом, чем был его собственный.

На пороге показалась Мэй.

– Ты все еще здесь? – окинув его с головы до ног презрительным взглядом, фыркнула она.

Посмотрев на Леону, Байрон пожал плечами, подошел к Мэй.

– Завтра мы поедем смотреть жилье. Можешь присоединиться, если хочешь.

– Не собираюсь я ради тебя переворачивать свою жизнь с ног на голову. После всего, что ты сделал с Леоной.

Байрон заставил себя сохранять хладнокровие, преимущественно ради ребенка.

– Могу снять тебе квартирку неподалеку, чтобы ты была рядом с Перси.

Мэй немного смягчилась.

– Зачем тебе это понадобилось?

– Потому что малыш любит тебя, и Леона тоже. А я хочу, чтобы они были счастливы.

Этими словами он разрушил хрупкое перемирие.

– В таком случае держись от них подальше. От всех нас.

– Если бы я только мог. Если бы я только мог.

Он понимал, что это невозможно.

Они встретились у пивоварни. Леона выглядела изможденной. Перси будил ее три раза за ночь, а в остальное время ее мучили дикие кошмары с участием Байрона, так что отдохнуть не удалось. И все же она приехала забрать Байрона у пивоварни, а не из особняка, чтобы его семья не видела их уезжающими вместе.

– Как ты? – спросил он, усаживаясь на пассажирское сиденье и целуя ее в губы. Сидящий сзади Перси затряс погремушкой. – Прости. – В действительности он ничуть не сожалел.

Если Леона снова забеременеет, ей придется выйти замуж за Байрона.

Коварный голос в ее голове, так похожий на голос отца, произнес: «Может, таков с самого начала был его план? Снова обрюхатить тебя, чтобы добиться своего». Она выкинула эту мысль из головы.

– Измучена. Перси просыпался еще пару раз за ночь.

– Сколько длится эффект ушных капель?

– Пару дней. А куда мы едем?

Байрон назвал адрес.

– Правильно ли я понимаю, что Мэй по-прежнему отказывается перебраться поближе к вам с Перси?

– Что-то вроде того. – Леона вспомнила, как расстроилась сестра за завтраком, узнав о ее плане провести день с Байроном и Перси.

Ехали в молчании. Произошедшее прошлой ночью тяжким грузом висело в воздухе. Леона могла бы принять таблетку, чтобы предотвратить беременность, но не хотела этого делать, не посоветовавшись с Байроном, и понятия не имела, как начать разговор.

Она будет выбирать квартиру, не представляя, сумеет ли жить с ним под одной крышей. Прошлой ночью он на полном серьезе заявил, что, находясь в ее обществе, не сможет держать себя в руках. Не хочется считать себя дурой. Конечно, она совершила несколько опрометчивых поступков, но это! Совместное проживание предполагает совместное ложе, что бы ни говорили об отдельных комнатах. С одной стороны, блестящая идея. Именно об этом она мечтала до своей первой беременности, но Байрон оставил ее одну разбираться с последствиями. С другой стороны, она никак не могла позабыть о его предательстве.

Несмотря на проведенную с ним ночь и восхитительный оргазм – будто и не было года разлуки, – Леона не знала, чего хочет дальше. Ее влекло к нему, но интересы сына нужно ставить превыше всего. Перси, разумеется, должен общаться с отцом. Это не подлежит обсуждению.

Боже, какая неразбериха в голове! Возможно, если бы ей удалось нормально выспаться, сейчас рассуждала бы здраво.

Они прибыли в офис риелтора.

– Здравствуйте! Я Шерри. Не нужно вынимать этого милого карапуза из автокресла, давайте сразу поедем.

– Хорошо, – согласился Байрон. – Мы едем следом за вами?

– Именно!

Леона повернулась к Байрону:

– Что ты ей сказал?

– Ничего особенного. Лишь то, что моя фамилия Бомонт и я ожидаю первоклассного сервиса.

– Боже мой. Вот и наслаждайся теперь.

Байрон захихикал.

Они ехали в Литлтон, маленький городок, который Леона знала плохо. Ее семья проживала в Черри-Хиллз в старинном особняке за высоким забором.

Литлтон выглядел куда более привлекательно, чем квартал «Аврора», но с Черри-Хиллз не шел ни в какое сравнение. По крайней мере, до тех пор, пока риелтор не сделала несколько поворотов. Леона обнаружила, что едет мимо сельского клуба.

– Я думала, мы ищем квартиру или что-то в этом роде.

– Что-то в этом роде, верно.

Шерри вырулила на подъездную аллею удивительного дома вдвое меньше семейного особняка Леоны и раз в пять больше ее нынешней квартирки. Открыв дверь, она изумилась. Дом был стилизован под лесную хижину, но без излишнего примитивизма. Красная черепица крыши сверкала в лучах утреннего солнца. Особняк утопал в сочной зелени, которую, судя по всему, часто поливали в связи с засухой.

– Вот мы и на месте!

– Сколько? – спросила Леона.

Шерри захлопала глазами.

– Цена составляет один миллион триста тысяч долларов, но хозяева наверняка пойдут на уступки, так как дом выставлен на торги уже несколько месяцев.

– Нет.

– Прошу прощения?

– Нет, – повторила Леона. – Мы говорили о временном жилье, квартире с тремя спальнями, а не о… Какова площадь дома?

– Девять тысяч, считая комнату прислуги над гаражом.

Три тысячи квадратных метров роскоши, а вовсе не крошечная уютная квартирка. Здесь даже комната для прислуги имеется. Леоне это совсем не нравилось. Последний год она прожила в режиме жесткой экономии и не хотела, чтобы у кого-то возникла мысль, будто ее расположение можно купить. Так поступил бы отец, чтобы признать свою неправоту, швырнул бы ей в лицо дорогущий подарок, полагая, что искупил вину. Ничего подобного. Она не продается, и точка. Верно, она хотела стабильности для сына, но это уж чересчур. Даже не смешно.