Стрелы Перуна - Валерий Цуркан

Хоронить Шемяку времени не было. Бажен лишь закидал его тело ветками и, сев на коня, поскакал прочь от проклятого болота. Второй конь остался стоять рядом с заваленным ветками Шемякой.

Бажен остался совсем один. Куда податься он не знал. Главное, подальше от болота, в котором живут эти ужасные нелюди. И не попадаться на глаза князю, значит, в Ростов нельзя. И домой нельзя тоже. Вдруг князь обнаружит своих мертвых витязей и решит, что их убили волхвы? Что тогда с Баженом сделает, запытает до смерти.

Бажен опасался высунуться из леса и остался здесь жить. Лесного зверья в отличие от людей он не боялся. Зверь не станет нападать просто так… Бажен иногда вспоминал того медведя на площади в Ростове и никак не мог понять, с чего тот набросился на него. Может быть, прав был Булат, сказавший — косолапый почуял, что Бажен убил его сородича. Мальчик надеялся, что этот «запах смерти» выветрился — убегать от каждого взбешенного медведя ему очень не хотелось.

На одном месте он не жил. День, два на одной поляне, несколько дней на другой, потом и вовсе откочует на пару дней пути. Не желал он, чтобы его княжьи люди обнаружили.

* * *

Осень прошла и в воздухе стали летать белые мухи. Резко похолодало. К зиме Бажен не был готов. Нужно было строить прочное и теплое жилье. Ночевать в шалашах у костра в морозы — этак до весны не доживешь. Теплую одежонку он себе справил — не зря охотником его в деревне называли. Но этого было мало.

И тогда Бажен решил идти к людям. А куда податься, как не в свою родную деревню? Хоть там нет ни отца, ни матери, зато есть лучший друг, с которым его разлучили. А уж Всемил поможет ему, если вдруг придется скрываться от княжеских гридней.

Дорога до Полянки заняла неделю. На половине дороги конь сдох, и пришлось идти пешком. К этому времени снега уже насыпало дай боже, а пробираться сквозь сугробы высотой с его рост, мальчику было тяжело.

А когда Бажен вышел на знакомую большую поляну, от которой до деревни оставался день пути, то он вдруг увидел вдалеке несколько дымов. Он забрался на вершину сосны, скидывая с ее ветвей снег (снег попадал за шиворот и тут же таял, стекая по спине). Взору Бажена открылась страшная картина. Там, за лесом, все было в дыму. Это горела его родная деревня.

Неужели это княжеская дружина спалила? Зачем им было сжигать деревню? Ведь князь Василько направил их жечь монастыри Перуна, а не деревни!

К вечеру мальчик добрался до Полянки. То, что он увидел, не укладывалось в его голове. Почти вся деревня была сожжена. Черный дым стелился над лесом и окрестными полями. И шел снег. Красиво шел, крупные снежинки низовым ветром прибивало к земле и волочило поземкой вдаль. Бажен любил такую погоду, он любил со Всемилом бродить по деревне — в лес в снегопад их не отпускали. Но теперь все было не так — все портил черный дым, стелившийся над лесом.

Бажен подошел к околице и заметил лежавшего человека. Это был Вячко. Слишком много мертвых за последнее врем видел Бажен, чтобы сразу определить — и он тоже. Понимая, что живых он здесь не увидит, мальчик решил в деревню не заходить. Он уже было развернулся, чтобы направиться обратно в лес, в десятке верст, за лесом есть еще одна деревенька, туда он и собрался.

Бажен увидел, что по полю скачут всадники. Он и не сосчитал сколько их — много. И понял, что это не русичи. По рассказам стариков он узнал этих воинов — это были монголы. Только у них такая одежда, только у них такие лохматые низкие кони, которые не боятся ни морозов, ни глубокого снега.

Бажен бросился в деревню, надеясь, скрыться в домах. По дороге он увидел трупы Всемила и его матери. А дальше — остальных. И только сейчас он понял, что деревню сожгли не княжеские витязи, а монголы.

Убежать не удалось. Конники его догнали, набросили аркан и, протащив на веревке до другого конца деревни, спешились и подошли к залепленному снегом мальчику. Развязали, поставили на ноги и стали что-то расспрашивать. Язык был похож на половецкий, Бажен даже понял пару слов, но смысла в целом не уловил.

Его затолкали в одну их уцелевших изб и стали расспрашивать, но он ничего не понимал. В голове гудело, в глазах мелькали блестящие мошки.

Потом привели толмача и с его помощью они нашли общий язык.

— Ты кто таков и откуда пришел? — спросил толмач, коверкая русский язык.

— Жил я здесь раньше. Домой вернулся — нет дома. И живых — никого.

— Чем занимаешься? Чем живешь?

Бажену вдруг в голову пришла дикая мысль.

— А скоморох я. На дудке играю.

Толмач перевел его слова и один из монголов с улыбкой закивал.

— Сыграй для военачальника. Понравится — в живых оставит.

— Это можно! Это мы быстро!

Бажен вынул из сумы свирель и поднес ее к губам.

— А не обманет?

Не дождавшись ответа, он усмехнулся и начал играть. А желание его было… Он никогда не желал такого. Булат бы, наверно, не одобрил. А может быть, он и знал, что так будет, он же провидцем оказался.

* * *

Бажен вышел из избы и оглянулся. Монголов рядом не было. Он упал на колени, и его вырвало желчью на снег. Он никогда раньше не убивал. И понимал, что теперь придется убивать, для того, чтобы выжить.

Отошел в сторону, растер лицо снегом. Посидел на заснеженном пеньке а потом решительно встал и, подойдя к лохматой монгольской лошадке, ловко запрыгнул на нее и поехал прочь от деревни.

Он теперь многое знал и многое умел. Но всего этого было недостаточно, чтобы восстановить нарушенное равновесие. Каждую ночь, надев сонник, он оказывался в том мире, действительность которого отражалась на действительности земли. Бажен был еще слишком мал, чтобы бороться за равновесие, да к тому же в одиночку. Попадая в другой мир, он просто наблюдал за происходящим и ждал, когда повзрослеет и сможет взяться за оружие.

Ему предстояло многое — вырасти, найди волхвов, таких же пацанов, научить их, отдать им сонники и восстановить равновесие. Но на это уйдет много времени, не одна человеческая жизнь. И Бажен будет жить долго, как и говорил Булат. Он переживет нашествие монголов, и будет участвовать в борьбе за равновесие, как в этом мире, так и в том. Вообще, если бы он знал заранее, сколько бед придется пережить русскому народу, то, наверно, и ввязываться бы не стал. Но раз уж впрягся — вези.