Фальшивая жизнь - Андрей Анатольевич Посняков

деревьями, уже и крыши. Деревня – Рябой Порог.

– Спасибо, девочки!

– Не за что!

Помахав шляпой, аспирант скрылся за деревьями.

Подружки переглянулись и сразу же метнулись к воде.

– Давай, Вер, я тебя у того камня сниму. Становись! Ага! Есть…

– Ой, я, кажется, моргнула…

– Ну, давай еще разок! Теперь ты меня… Вот эту кнопочку нажимай и не дергай! А теперь – в купальниках!

Цветные купальники девчонки загодя надели под одежду. Не то чтоб «бикини» – их еще попробуй достань, но что-то вроде – лиф и плавки раздельно.

– Так… становись… Ногу выставь… ага… Жаль, пупка не видно.

– Ой, Маринка! Я сейчас подверну… вот так…

– Теперь здорово! Прямо глаз не оторвать! Бабетта!

– Сама ты Бабетта!

– Эх, видел бы Ващенков!

– Еще увидит! Лагерь-то только начался… А давай теперь вместе.

– Как – вместе?

– А тут автостоп! Сейчас мы фотик на камень примастырим… Вот так…

Маринка быстренько примостила фотоаппарат на плоский камень, взвела автостоп и бросилась к стоявшей в воде подружке…

– Ой! – вдруг обернулась та. – А там мужик какой-то!

– Где?

– Вон! В кустах… Ой! Да он на нас смотрит!

Глава 4

Озерск и окрестности. Июнь 1967 г.

Девчонки быстренько выбежали на берег и натянули юбки. Маринка Стрекоза оглянулась, внимательно рассмотрела кусты и озерную гладь:

– И где мужик?

– Ну, вон, за теми кусточками прятался! – показала пальцем Вера. – На нас смотрел, гад! Я знаю, есть такие…

– И куда же он делся? – Марина закрыла футляр фотокамеры.

– А я почем знаю? – Глянув еще разок на кусты, девушка прищурилась: – Может, нас испугался – ушел… Здоровенный такой!

– А, может, и не мужик это был? Может, медведь! Помнишь, лесник рассказывал…

– Медведь! – испуганно ахнула Вера. – И впрямь может… Ой, Маринка! А ну-ка, пойдем отсюда скорей!

– Не, не медведь. – Стрекоза задумчиво тряхнула косичками. – Там, где кусты – мыс, так?

– Ну…

– А за мысом – вода, озеро. Ежели медведь, хрустел бы кустами, мы бы услышали.

– Медведь может и неслышно ходить… особенно если голодный.

– Ой… – Марина вдруг дернулась и показала рукой: – Глянь – лодка!

И точно, из-за мыса показалась обычная вепсская ройка – долбленый челнок с противовесом. На корме ловко орудовал веслом здоровенный мужик в брезентовом плаще и надвинутой на глаза кепке. С бортов торчали удочки.

Словно почувствовав, что за ним наблюдают, рыбак вдруг обернулся и погрозил девчонкам кулаком.

– Слава богу, не медведь! – с облегчением выдохнула Вера. – Рыбачок…

Маринка хмыкнула:

– Мы ему, верно, всю рыбу распугали.

– Тут вообще много всяких водоворотов. Частенько тонут…

– Это по пьянке все!

– Не скажи. Слышала, Колька Ващенков вчера про русалок рассказывал… и про летающих змей!

– Про летающих змей слышала, – задумчиво протянула Маринка. – А про русалок – нет.

– Ну, это не совсем русалки, скорее, озерные духи. Но людей под воду утаскивают!

– Ага… и еще тракторы. Знаешь, сколько тут тракторов под лед провалилось? Мне папа рассказывал. И вовсе не русалки тут виноваты, а водка!

Девушка усмехнулась с видом человека, много чего повидавшего и знающего жизнь.

– Ой, Маринка, – вдруг улыбнулась Вера. – Мы сами с тобой – как русалки! У-у-у-у! Ну, что? Будем еще фоткаться?

– Ага! Только быстрее. Помнишь, что Анна Сергеевна наказала?

– Угу.

И снова – позы: и так, и этак…

– Ногу вперед выставь… И подбоченься… Не так! Во-от… Теперь спину выгни… Мо-ло-дец! Меня теперь сфоткай. Вон тут, на камне.

Забравшись на большой серый валун, Маринка уселась, подтянув к подбородку коленки.

– Ой! – щелкнув затвором, восхищенно воскликнула Вера. – Маришь, ты прям эта… Не знаю, как и сказать. В общем – как во французском кино!

– Бабетта?

– Не, не Бабетта. Другая. Ну, которая с Жаном Маре… Вот еще бы косы распустить…

– Я вообще их отрезать хочу.

– Не, распусти просто. Потом в лагере заплетешь.

– Ну ладно…

Распустив косы, девушка и впрямь стала походить на русалку или на загадочную французскую актрису… Марину Влади.

– Вот это – здорово! Снова так сядь. Ага… Теперь повернись и посмотри вдаль…

– И не стыдно вам? – вдруг произнесли совсем рядом.

Подружки испуганно обернулись – на тропе стоял незнакомый парень с велосипедом и удочкой. Длинный, тощий, сутулый. Лицо такое… вытянутое, неприятное. Сапоги, длинный старый плащ. На голове – серая кепка.

– Не стыдно вам в таком виде? Фоткаются они, вишь… Совсем распустились! Ни стыда, ни совести! Ах вы…

Грязно выругавшись, незнакомец бросил велосипед и, схватив в руки удочку, бросился на девчонок. Замахнулся…

Ага, стали они его дожидаться – как же! Стремглав бросились прочь – в заросли, в камыши…

– Ну и придурок! – обернувшись, в сердцах бросила Маринка. – Лечиться надо!

Слава богу, «придурок» за подружками не погнался. Весь запал его почему-то пропал, едва начавшись. Как только девушки убежали, парень тут же угомонился. Опустив удочку, махнул рукой и повернул обратно. Подняв велосипед, уселся в седло и скрылся за кустами.

Вера покачала головой:

– Н-да… Интересно, все местные рыбаки такие идиоты?

Немного выждав в камышах, девчонки выбрались на тропу и, осмотревшись, быстро зашагали в лагерь. По пути договорились молчать о случившемся – на озеро-то им было заказано.

Светка Кротова управилась с кухней сразу после обеда. Все надраила, вычистила, погоняла дежурных:

– Костенька, у миски-то еще и другая сторона есть! Да-да. Ее тоже мыть надо! Так… а лагуны? Это что за безобразие? А ну-ка – на ручей, и с песочком! Чтоб сверкало, как… солнышко!

Оставшийся с обеда суп юная повариха перелила в маленькую кастрюльку, аккуратно закрыв крышкой, макароны положила на большую сковородку – всегда можно быстро пожарить, похрустеть. Все это потому, что студенты и увязавшийся с ними Коля Ващенков нынче отправились в какую-то дальнюю деревню и должны были вернуться лишь к вечеру. Ну, взяли они с собой бутерброды – так разве же это еда? Придут – и обед съедят, да и от ужина наверняка не откажутся.

Вернувшиеся еще до обеда подружки Маринка Стрекоза и Тимофеева Вера, управившись с уборкой, раскрутили Женьку на пластинки и теперь слушали музыку, улегшись загорать на казенном одеяле невдалеке от навеса. Лежали, болтали, да вполголоса подпевали Ирме Сохадзе:

– Оранжевое небо, оранжевое море… оранжевый верблюд…

Женька нынче не загорала, хотя купальник надела. Сидела в тени, под навесом – боялась сгореть. Со вчерашнего дня и так плечи саднило!

– Владимир Ильич Ленин в своей книге «Империализм как высшая стадия капитализма»… ярко бичевал… последовательно критиковал… обличая язвы капиталистического общества… общества чистогана и наживы… – вслух повторяла будущая студентка. – Чистогана и наживы!

– Оранжевую песню оранжево поют!

– В работе «Критика готской программы» было ярко