Немой свидетель - Карло Шефер

— Послушай, мам, ведь я болею, да и вообще у меня нет охоты плавать в ссаках пенсионеров.

Затяжной дождь, бронхит, а теперь еще и грубые возражения — ведь нам четырнадцать!

— Бабетта, надо линять отсюда. Тут чудесно, но идет дождь, а дышишь ты не морским воздухом, а цементной пылью от соседней стройплощадки.

— Давай поедим?

— Сколько времени?

— Двенадцать.

— Ну тогда уже пора. Я еще немного подержу мобильный включенным, а потом вырублю, и поцелуй меня в зад, Тойер.

Дорогие читательницы и читатели «РНЦ»! Как мы объявляли заранее, сегодня опубликован первый выпуск нашей новой рубрики «Бортовой залп — журналистская смена в пути». Открывают ее Олаф Теобальд (23 года) и Роланд Фильганг (24 года). Оба изучают германистику в Гейдельберге. Уроженец Марбурга Теобальд на этот раз уступил своему товарищу из Базеля текстовую часть, а сам, будучи увлеченным фотографом, взялся за иллюстративный материал.

БОРТОВОЙ ЗАЛП

Сегодня его делают Олаф Теобальд и Роланд Фнлъганг

МАЛО ТЕБЕ НЕ ПОКАЖЕТСЯ!

Недавний невинный инцидент в многострадальном зоопарке омрачен сомнительными методами известных гейдельбергских полицейских.

Возникает вопрос, правильно ли грозить расправой душевнобольному студенту, который неделю назад приковал себя наручниками в пресловутом обезьяньем вольере? Кроме того, хочется спросить, прилично ли полицейскому, даже если его вызвали из дома, нарушив его отдых, в весьма нетрезвом виде бравировать тем, что он «специалист по грубым делам»?

Но теперь все по порядку: приблизительно в 22.00 работник зоопарка Юмит Дурсун, принятый на работу недавно, уже после трагического январского происшествия, заметил в вольере седого самца гориллы необычного посетителя. Студент теологии Вольфрам Ратцер, ранее отбывавший срок заключения, забрался туда, перекинув через ров доску. «К счастью, сломанная дверь внутреннего помещения давно исправлена», — сказал директор зоопарка, д-р Кольманн, еще не оправившийся от ужасного потрясения.

«Комиссар Тойер снова успешно справился с ситуацией», — сказал далее Кольманн. При всем нашем уважении: так ли это? Ведь обер-мейстер[8]Герт Тойфель, первым прибывший на место происшествия, успел вызвать полицейского психолога.

«Меня неизменно огорчает, — заявил д-р Пфандмейер, который смог подписать лишь временное направление больному нарушителю порядка, — что сотрудники полиции считают нашу деятельность ненужной и досадной помехой. Господин Р., вероятно, болен, но в полной мере пользуется правами человека».

Так считает и обер-мейстер Тойфель: «В подобных случаях заслуги ни при чем. Неужели пьяный комиссар лучше, чем трезвый обер-мейстер?» Действительно, еще вопрос…

Первоначально мальчишки собирались взять интервью у гостей турбазы, поэтому и оказались на месте происшествия, понял Тойер. Черт, ну надо же, какая невезуха!

Он тер виски, то хватал, то ставил на место кружку с кофе, пнул кухонный стол и пытался себя успокоить — статья едва ли вызовет сенсацию.

Впрочем, на снимке он действительно выглядел как бешеный бык.

Не остались незамеченными и Зенф с Лейдигом: прислонившись к ограде, они с опаской смотрят на Хафнера.

Разве так выглядят силовики, если хотят разрядить опасную ситуацию?

Он снова перечитал основную статью и сам восхитился своей сдержанности.

Четвертым в связке — после того как в прошлом году трагически погиб действительно безупречный Вернер Штерн — стал некий Дитер Зенф; в Гейдельберг он попал из «города вееров» Карлсруэ — в наказание за служебный проступок…

Господин Тойер участвовал два года назад в драке со слепым (!). Лишь то обстоятельство, что он в скором времени сумел раскрыть ставшую угрозой горожанам серию убийств…

Комиссар Хафнер, нередко, мягко говоря, недееспособный, по нашим справкам, лишен допуска по крайней мере в три пивных в Пфаффенгрунде…

Невзрачный и похожий на подростка Симон Лейдиг, очевидно, не слишком огорчен жалким прозябанием в пансионате для престарелых его бедной матери… «Он был моим клиентом», — сообщила рорбахская проститутка Симона Г.

Все это Тойер пропустил во время первого чтения. И, что самое смешное, все соответствовало действительности. Он даже был свидетелем того, как Лейдиг после своего первого и, вероятно, пока что последнего полового контакта выпил шампанского «Пикколо».

Так, вот еще в маленькой рамке внизу справа:

«Он назвал меня «мешок с опилками»! Вот что услышал от грубого гаупткомиссара Флориан Хирт, находящийся на альтернативной службе.

Что ж, этого у мальчишек не отнимешь — много нарыли. Пожалуй, в самом деле неплохая идея — встретиться сегодня.

Ах, вот еще:

Немало людей в этом городе приписывают успехи гаупткомиссара скорей случайности, чем его криминалистическому таланту. К слову, его престарелый учитель математики Раубер вспоминает, что в школе у Тойера был «весьма средний интеллект».

Раубер… Сколько лет ему посчастливилось не вспоминать об этом мучителе? Могучий сыщик горько вздохнул. Что теперь делать? Позвонить ребятам? Нет, сначала он позвонит Ильдирим и сообщит, что ничего для них пока не нашел, так как еще не искал.

— Ты, скотина поганая! Знать тебя не хочу… — услышал Тойер, но было ясно, она испытывает облегчение, оттого что они наконец-то слышат друг друга. — Мы стоим под дождем. Можешь позвонить позже? Нам надо найти кафе.

— Потом мне неудобно, я должен быть на работе, тут дурацкая история…

— Ты что-нибудь для нас нашел?

— Нет, я, я… Ах, расскажи лучше про вас! Где вы сейчас?

— Разве ты знаешь этот город? Ам Цигенмаркт. Мы стоим на этой улице…

— Там ведь живет…

— Кто?

— Никто.

— Кто, Тойер?

— Хорнунг.

Решительным жестом Ильдирим отправила Бабетту на пять метров вперед под дождем; это получилось у нее так убедительно, что вздорная девочка-подросток немедленно подчинилась.

— С каких пор ты снова наладил контакт с Хорнунг?

— Не-е, — отчаянно залепетал Тойер.

— Говори полными фразами и четко, ведь я иностранка, — заорала Ильдирим.

— Нет, не иностранка.

— Но скоро стану, когда подцеплю себе талиба, чтобы вести в Афганистане богобоязненную жизнь. Но перед этим он тебя повесит! О'кей. — Ильдирим уставилась в серое ледяное небо и ощутила, как его холод пропитывал ее, словно вода губку, и не было больше никакой защиты. — О'кей, хватит шуток. Я тут прочно засела, ты не ищешь мне отель. А теперь ты скажешь мне всю правду про эту добавочную катастрофу. Немедленно.