Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии - Евгений Горбунов

Проводившееся усиление Квантунской армии в её штабе считали всё-таки недостаточным. Поэтому там решили сформировать ещё собственную армию «независимого» государства, объявив мобилизацию местного населения. Приняли закон о всеобщей воинской повинности и об обязательной службе в частях армии Маньчжоу-Го. Эта армия в 1934 г. имела уже 26 пехотных и 7 кавалерийских бригад общей численностью около 70 000 человек. Японские офицеры были в ней военными советниками, занимая почти все крупные военные посты. Для вооружения частей использовалась старая японская военная техника. Боеспособность маньчжурских частей, и это было подтверждено во время столкновений на монгольской границе в 1935 и 1936 г г., была очень низкой. Воевать за чуждые им интересы японские солдаты не хотели.

Японская военная литература начала 30-х гг. имела одну характерную черту, которая отличала её от военной литературы других стран. Это развязность, хвастовство и пренебрежение к военным возможностям своего будущего противника, которым считался Советский Союз. Во всех изданиях, выходивших в Японии в 1930–1931 гг., война против СССР представлялась как второе издание Русско-японской войны 1904–1905 гг. В декабре 1931 г., когда части Квантунской армии, продвигаясь на Север к советским границам заняли Цицикар и перешли линию КВЖД, японский военный писатель Хирота, считавшийся крупным авторитетом в военных делах, выпустил книгу под заголовком «Красная Армия как наш враг». Хвастовства в книге было много, а война против СССР изображалась там как лёгкая военная прогулка.

В предисловии автор ставил вопрос: «Когда наша армия заняла Цицикар, то со стороны Особой Дальневосточной не последовало никаких действий. Быть может, Красная Армия уже знает, что ей ничего не добиться в борьбе с японской армией?». Картина, которую затем рисовал Хирота, точно соответствовала общей направленности японской военной литературы того времени. Ему представлялось, что японские самолёты, как коршуны, налетают на советскую территорию и душат «советских голубей», что они громят советскую «деревенскую авиацию», разрушают станции и железнодорожные магистрали. По его мнению, вскоре после начала боёв Сибирь будет отрезана от Москвы, а Реввоенсовет в Москве растеряется и не будет знать, что делать.

Но вот проходит всего полтора года, и в августе 33-го тот же Хирота выпускает новую книгу «Как мы будем воевать». О «коршунах» и «голубях» в ней нет уже речи, а Красная Армия называется «большой силой». Особую тревогу у автора вызывает группировка советской тяжелобомбардировочной авиации, размещавшейся в районе Владивостока. Он понимает, что советские тяжёлые бомбардировщики могут угрожать не только тылу «победоносной» японской армии, но и метрополии. Подобная ситуация мало напоминала лёгкую военную прогулку, и неудивительно, что Хирота в своей книге ставит вопрос о необходимости уничтожить Владивосток как базу советской авиации даже ценой потери всех японских самолётов. Те же опасения о налёте советской авиации на японские острова он высказал и в другой книге — «Записки о предстоящей русско-японской войне», выпущенной в январе 34-го. Такая эволюция взглядов на будущую войну против СССР, которую планировали в Токио, была весьма характерна. Японии пришлось считаться и с растущей мощью Советского Союза, и с усилением Красной Армии на дальневосточных рубежах страны.

К этому времени первый этап континентальной агрессии, предусмотренный меморандумом Танака, был завершён. И в генштабе, и в штабе Квантунской армии на стратегических картах появились новые стрелы, нацеленные на другие территории. Но к большой войне с Советским Союзом Япония ещё не была готова, что начали понимать даже такие «писатели» как Хирота. Поэтому взоры японских стратегов обращались на запад и юг. Здесь лежали обширные территории, захватить которые, как думали в Токио, будет намного легче.

Пока журналисты в Токио «воевали», в разведотделе генштаба занимались более серьёзными делами. И в Москву продолжали поступать документы о деятельности японской разведки.

Разведка вступает в бой

В 1932 г., когда угроза военного конфликта на Дальнем Востоке была достаточно серьёзной, информация, получаемая из японского посольства, имела первостепенное значение. Все поступавшие оттуда документальные материалы посылались из Особого отдела только наркому Ворошилову и хранились в его секретариате в особой папке. 23 июня Ворошилов получил дешифрованную телеграмму из Токио, которая была послана японскому военному атташе в Москве. В телеграмме сообщалась дислокация частей Квантунской армии. В тот же день наркому были переданы задания, полученные японским военным атташе подполковником Кавабэ из разведотдела японского генштаба. Подполковнику предписывалось изучать вопросы, связанные с развитием военно-воздушных сил СССР: систему организации, технические данные самолётов и моторов, тактику действий авиационных частей. 10 июня наркому были посланы бюллетени японского генштаба по СССР за апрель и май 1932 г., а также сводка морского штаба Японии по СССР с имевшейся в Токио информацией об усилении советских военно-морских сил на Дальнем Востоке.

В этих документах довольно точно фиксировались переброски сухопутных и воздушных частей РККА на Дальний Восток из районов европейской части страны. Отмечались секретные источники (агентура) в Забайкалье и Приморье, которые сообщали о появлении в их районах новых частей. Отмечалась и информация, поступавшая из Москвы. Московские источники японской разведки были весьма осведомлёнными. От них поступала информация о числе стрелковых дивизий на Дальнем Востоке, их нумерации, фамилии командиров всех дивизий. Но информация о частях РККА на Дальнем Востоке поступала в Токио не только из Москвы и агентуры на Дальнем Востоке. Очень тесные контакты были у японских военных атташе в Варшаве и Риге с разведывательными отделами генштабов Польши и Латвии. В бюллетенях по СССР японского генштаба, которые получал японский военный атташе в Москве, и через Особый отдел Ворошилов, часто отмечалось, что разведывательная информация получена по данным польского или латвийского генштаба. Ценную информацию о Красной Армии получал японский военный атташе и от турецких военных кругов.

Разрозненные сведения о частях Красной армии на Дальнем Востоке были суммированы в «Военном бюллетене по СССР № 32 от 25 апреля 1932 г.». Перевод этого документа с грифами «Совершенно секретно» и «Документально» также был послан Ворошилову из Особого отдела 10 июня. Контрразведчики сработали оперативно, и ценнейшая информация легла на стол наркома. В этом бюллетене наиболее полно были показаны численность и дислокация советских войск на всей обширной территории от Иркутска до Владивостока. Забайкалье, Приморье, район Хабаровска, Сахалин — во всех этих районах была указана и численность, и нумерация наших частей.

Иностранные дипломатические представители в Москве в этом году внимательно следили за изменением военно-политической обстановки в дальневосточном регионе, строили свои прогнозы, высказывали свои суждения и, конечно, обменивались мнениями в разговорах друг с другом. Одно из таких мнений, зафиксированное в «Бюллетене по СССР № 4 от 22 февраля 1932 г.», было доложено Ворошилову: «По словам представителя Чехословакии в Москве, за последнее время не только в высших военных кругах Советского Союза, но и в партийных кругах всё чаще и чаще раздаются голоса с требованием поддержать престиж СССР и взять более твёрдый политический курс. Во главе этого движения стоят: Молотов (председатель СНК), Ворошилов (НКВМ), Енукидзе (видный партийный деятель), но Сталин (фактический диктатор), считаясь с общим положением страны и из соображений выполнения пятилетнего плана, возражает против твёрдой политики». Очевидно, в Токио серьёзно отнеслись к высказыванию чехословацкого представителя, если включили его мнение в бюллетень генштаба.