Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

в 1920-х годах, завел сахарную плантацию в Квинсленде и вскоре вступил в НТС – воинственную антисоветскую организацию, основанную в 1930 году в Европе. Большинство русских фашистов, живших в Австралии, приехали из Китая и поддерживали контакты с сильным движением русских фашистов, которое возникло в Маньчжурии в 1930-е годы. Исключением была Елизавета Трикожус, русская эмигрантка (и по языку, и по самоидентификации), космополитка по происхождению с резко антикоммунистическими взглядами, приехавшая в Австралию в 1928 году. У Трикожус были родственники, обосновавшиеся в Германии и не испытывавшие трудностей после прихода к власти нацистов. Елизавета открыто высказывала прогерманские взгляды и симпатии к нацистам, чем навлекала в годы войны неприятности на голову своего мужа, видного ученого, профессора биохимии в Мельбурнском университете[159]. Австралийская служба безопасности была осведомлена о существовании этого фашистского крена внутри русской эмиграции – и в Китае, и в Европе, – и сознавала их опасность[160].

Одиозный брисбенский священник Валентин Антоньев, покинувший Россию после разгрома Белого движения в 1922 году, прибыл в Австралию через Китай в 1923 году, а гражданство получил в 1939-м. Будучи настоятелем церкви Святого Николая, отец Валентин шокировал многих прихожан своей открытой симпатией к фашизму. После того как он устроил сбор средств в пользу фашистов прямо в своей церкви, казачий атаман генерал Владимир Толстов разорвал всякие связи с этой церковью и велел поступить так же всему своему казачьему кругу. Работавший парикмахером Иван Рождественский, друг священника, сражался в Русской императорской армии в Первую мировую, а потом в рядах Белой армии в Сибири. В 1935 году на 3-м съезде русских фашистов в Харбине представлял Австралию[161]. В 1941 году Рождественский и Антоньев были интернированы правительством Австралии наряду с несколькими другими русскими фашистами. После освобождения в 1944 году Антоньев вернулся в свой приход, хотя не все бывшие прихожане были рады его видеть. Рождественского выпустили годом позже, и он сразу же подал прошение о натурализации. Гражданство ему предоставили в 1946 году – вероятно, из-за того, что спецслужбы сочли, что он сможет приносить пользу как осведомитель, донося о влиянии коммунистов на русскую общину[162]. Маховик политических подозрений снова раскрутился, и на протяжении следующих десяти – пятнадцати лет уже не белые, а красные русские сделались главным объектом внимания и тревоги австралийской разведки.

Отбор перемещенных лиц на практике

Для Австралии решение принять перемещенных лиц после Второй мировой войны стало значительным отступлением от курса, которого она придерживалась раньше. Для страны с населением всего семь миллионов человек иммиграция такого масштаба была ошеломительным явлением, даже если не учитывать фактор культурной новизны. Лига ветеранов приняла ряд постановлений, согласно которым в общественных местах следует разговаривать только по-английски, а все остальные языки запретить. Снова всколыхнулись опасения из-за возможного приезда евреев: эти страхи Австралия уже пережила, когда по итогам Эвианской конференции 1938 года ее вынудили принять определенное количество еврейских беженцев[163]. Сомнения охватили даже местную еврейскую общину. Что касается русской диаспоры в Австралии, в 1940-х годах она была еще недостаточно организованной, чтобы хоть как-то влиять на решения правительства (в отличие от США, где шло активное лоббирование со стороны различных этнических групп, в том числе и русских). Русская православная церковь в тот момент еще не фигурировала в австралийской демографической статистике, но можно предположить, что она без особого восторга отнеслась бы к перспективе приезда бывших советских граждан, воспитанных в атеизме. Поляки и некоторые другие восточные европейцы были католиками, но католическая церковь в Австралии изначально не оказывала активной помощи в иммиграции своей потенциальной паствы.

Когда Австралия вступила в IRO и стала очередной страной, готовой принимать мигрантов под эгидой этой организации, она, среди прочего, взяла на себя обязательство относиться к перемещенным лицам и беженцам, придерживаясь принципов полного равенства, не делая различия между представителями разных рас и религий[164]. Никаких явных оговорок, касавшихся национальной принадлежности, не делалось, но очень скоро стало ясно, что у Австралии имеются ярко выраженные предпочтения. Когда Колуэлл побывал в лагерях ди-пи в Германии, из всех, кого он там увидел, наиболее привлекательными показались ему прибалты – бывшие (пусть и недолгое время) граждане СССР, при этом не славяне, а как будто представители «нордической расы». И он настаивал на том, чтобы в первую партию иммигрантов включили только прибалтов, и никого больше[165]. Считалось, что все прибалты – светловолосые и голубоглазые, одним словом – истинные арийцы. К тому же они слыли довольно культурными и «западными» в своих привычках.

В 1948 году, отвечая в парламенте на вопрос, имелись ли при отборе ди-пи для иммиграции в Австралию какие-либо ограничения по национальному или религиозному признаку, Колуэлл заявил: «Мы заключили соглашение [с IRO. – Авт.], согласно которому мы готовы были отбирать людей без различения их расовой и религиозной принадлежности, и это условие договора мы выполняли». Но затем он как бы в порядке утешения добавил, что до сих пор в Австралию из лагерей ди-пи не прибывали мигранты-евреи[166]. И действительно, пока действовала эта программа массового переселения, австралийские чиновники последовательно придерживались своей линии: не принимать евреев[167]. IRO выказывала недовольство этим курсом и всячески пыталась расстроить дискриминационные планы Австралии, однако не смогла заставить ее отклониться от выбранного пути[168]. В конце концов, нужно же было избавиться хотя бы от части всех этих ди-пи, вывезти их куда-нибудь из Европы. И хотя Австралия, пожалуй, довольно необычным образом проявила свою крайнюю привередливость при выборе «желательных» национальностей, она отнюдь не была белой вороной среди стран, согласившихся принимать перемещенных лиц. Отдельные страны явным образом ограничивали или даже напрочь исключали некоторые национальности из списка приемлемых: первой это сделала Британия, открыв программу набора рабочей силы Westward Ho![169], а Бразилия и Канада в разное время запрещали въезд евреям-мигрантам[170].

Какое место отводилось различным национальным «типам» в иерархической структуре предпочтений Австралии, четко видно по внутриведомственной переписке, и именно на эту иерархию ориентировалась при отборе «кадров» отправленная в Европу миссия. В первые годы ее работы наиболее годными категориями были следующие[171]:

Июль 1947 эстонцы, латыши, литовцы

Сентябрь 1947 словенцы, украинцы

Январь 1948 югославы, чехи

Май 1948 поляки (только одиночки или бездетные трудоспособные семейные пары)

Июль 1948 венгры

Советские граждане нигде не упоминались, хотя в эту категорию вполне могли бы попадать некоторые из украинцев (те, что до войны жили в СССР, а не в Польше). Еще страннее то, что не фигурировали там и русские – во