Философия сознания без объекта. Размышления о природе трансцендентального сознания - Франклин Меррелл-Вольф

во времени, но они обусловлены временем лишь как символы. Их смысл и сила кроется в том, что за пределами опыта.

Мне хорошо известно, что некоторые философии утверждают (или подразумевают), будто всякое сознание по необходимости обусловлено опытом. Но поскольку данное мнение недоказуемо, оно имеет ценность лишь произвольного утверждения, которому можно противопоставить его отрицание. Такое утверждение или допущение не совместимо с основаниями и ключевыми положениями, принятыми в этой книге, – как бы все это ни воспринималось. В данный момент я просто отвергаю необоснованное утверждение и заявляю, что есть Изначальное Сознание, которое не ограничено рамками времени. Можно было бы довольно обоснованно утверждать, что сознание человека как человека всегда обусловлено временем, но тогда это было бы равносильно лишь частному определению того, что подразумевается под человеческим сознанием. В таком случае сознание, не обусловленное временем, было бы нечеловеческим, или сверхчеловеческим. Я вполне готов принять такую точку зрения, но добавлю, что человек способен преодолеть пределы человеческого сознания и прийти к более или менее полному пониманию факторов, которые ограничивают сферу человеческого сознания тем, что свойственно обычному человеку. Тогда термин «человеческий» будет определять какой-то диапазон на шкале сознания – нечто вроде октавы на шкале электромагнитных волн[63]. В предлагаемой системе подразумевается, что в таком случае сознательная сущность в принципе сможет перемещать свое поле сознания по этой шкале вверх и вниз. Когда подобная сущность сосредоточивается внутри человеческой октавы, можно согласиться называть ее человеком, но она – нечто иное, чем человек, который сфокусирован в иных октавах. В смысле логики это просто вопрос терминологии, и я более чем готов считать человека какой-то ступенью в сознании – если при этом не заявляется догматически, что сознание и «я» не способны переходить со ступени на ступень. На основании такого определения данная философия будет вкладом не в гуманизм, а в трансгуманизм[64].

* * *

Я считаю «Критику чистого разума» Канта чрезвычайно важной философской работой. Самым значительным ее выводом представляется то, что чистый разум, действующий сам по себе, не в состоянии справиться с онтологическими проблемами. Разум может работать на наличном материале, но сам не способен обеспечить поступления свежего материала. Если же сырье дано через опыт, то разум может сделать только такие выводы, которые, соответственно, применимы лишь к сфере опыта. Однако разум действует в среде, имеющей трансцендентную основу; он является чем-то большим, чем опыт (хотя до того, как данная сознательная сущность получила опыт, как-то распознать и выделить собственно «разум» было бы невозможно). Это трансцендентное основание есть нечто предсущее, определяемое после факта опыта. Если мы будем считать критику Канта своего рода описанием определенной сферы сознания, труд его (в главных принципах) вполне может иметь непреходящее значение. Я склонен думать, что это так и есть. Но я спрашиваю: был ли его анализ достаточно полным, чтобы объять всю сферу человеческого сознания? Кажется, что он более подходит для той конкретной фазы человеческого сознания, к которой относится научное знание Запада. Во всяком случае, Кант не анализировал дочеловеческое сознание (сознание животного), и его анализ не компетентен в роли исследования форм сознания, реализуемых в разных мистических состояниях.

Я, со своей стороны, не утверждаю, что чистый разум может продемонстрировать трансцендентную реальность в смысле строго формальном или на материале, полученном опытным путем. Напротив, чтобы признать существование этой реальности более чем гипотетическим, ее следует осознать непосредственно. Но если допустить, что данный индивид пробудился к трансцендентному осознанию, то он сможет отразить трансцендентное в каких-то понятиях, которые берутся в качестве символов. Затем подобные понятия могут послужить исходным материалом, с которым будет работать и делать соответствующие выводы разум. Некоторые из этих выводов (или все они) вполне могут оказаться ценными для сферы относительного сознания, включая опыт. Я не говорю, что такая система непременно окажется достаточной, чтобы сделать опыт, как таковой, ненужным. Она лишь может предложить то, чего сам по себе опыт обеспечить не может: объединяющую структуру, способную включить в себя любой возможный опыт, каким бы непредсказуемым ни было его quale[65]. Как исходный материал, опыт сам не определяет своего значения. «Непосредственные» факты, помещенные в рамки традиционной христианской теологии, приобретают смысл, который кардинально отличен от того, что выявляется при рассмотрении их на основе принципов, принятых в физических науках. Ни одна из этих двух парадигм не извлекается из опыта и не подтверждается им. С точки зрения логики они суть просто исходные допущения, от которых и отталкиваются при наблюдениях, анализе и интерпретациях. Исторически каждая из них обогащала человеческое сознание определенными позитивными ценностями, и по этой причине сохранялась в течение продолжительного периода времени. Но сегодня мы знаем, что и та, и другая неадекватны. Наука даровала нам власть над внешней природой (чего старая теология достичь не смогла), но она, в свою очередь, оставляет не удовлетворенной весьма важную часть запросов человеческого сознания – факт, который подтверждается ростом числа психозов и других расстройств психики.

* * *

Существование трансцендентной реальности нельзя доказать логически или обнаружить экспериментально (в смысле, ограниченном рамками времени), но эту реальность можно осознать мистически. Невозможно доказать (в научном смысле) реальность Бога, свободы, бессмертия или любой другой предполагаемой метафизической реальности. В отношении этих категорий и утверждение, и отрицание было бы ненаучным. На компетенцию любого ученого как ученого не должны влиять соображения веры или неверия. Но вера или неверие имеет большое значение для него как для цельного человеческого существа. Есть огромная разница между человеческим сознанием, которое богато и исполнено уверенности, и тем, которое бедно и неуверенно. Хотя эти различия не влияют на научно-техническую компетентность, они важны для относительной жизни. На практике люди принимают многое из того, чего не знают и что нельзя узнать в пределах физических методик. Вопреки самим себе люди действуют на основании трансцендентных допущений даже тогда, когда такое допущение принимает форму отрицания возможности какой-либо трансцендентной реальности. И все это имеет значение для реально проживаемой жизни.

Человек, не осознавший (в мистическом смысле) трансцендентного, не свободен от необходимости действовать так, словно его взгляд на жизнь имеет какое-то трансцендентное основание. Если не говорить о мистической уверенности, то об относительных достоинствах чьего-то «словно» следует судить по тем благам, какие оно (в сравнении с другими мировоззрениями) приносит реальной жизни. Никакой догматик (церковного или научного толка) не имеет права оспаривать свободу любого человека жить так, словно мировоззрение его имеет чисто трансцендентную основу. Такое основание никак не может противоречить чистой непосредственности опыта, поскольку оно связано с сутью смысла, а это –