Виолончелист - Юлия Монакова

— Боюсь, не потяну, — отозвался Макс после заминки. — Не всем повезло иметь богатого папочку, знаешь ли… а сам я пока ещё ничего не зарабатываю.

— Да расслабься ты, мой “богатый папочка” берёт все расходы на себя, — непохоже было, чтобы Андрей обиделся. Его вообще сложно было заподозрить в какой-то тайной игре: взгляд голубых глаз был ясен и чист, улыбка — искренняя и открытая, и вообще, от парня так и веяло надёжностью и спокойствием.

— А ты не гей, случаем? — подозрительно спросил Макс. — Не то, чтобы я был против сексуальных меньшинств, но хотелось бы договориться на берегу. С чего вдруг у тебя вспыхнуло желание меня облагодетельствовать?

Андрей шумно фыркнул.

— Гос-с-споди, не волнуйся за свою нежную попку, уверяю тебя, я — исключительно по девочкам.

— А я-то на кой тебе сдался? Сними хату на одного и води туда баб, сколько захочешь.

— Ну, глупо же всё время враждовать. Ни я, ни ты не виноваты в том, что оба в своё время выбрали виолончель и у обоих это, без лишней скромности, неплохо получается. Чего нам сейчас-то делить? Мы не на конкурсе и не на фестивале. Мы больше не соперники. Русских, кроме нас, тут всё равно нет, так почему бы не держаться сообща?.. Ну, так как?

Андрей улыбнулся и протянул Максу руку. Чёрт его знает, но… эта искренность и располагающая улыбка действительно подкупали. Да ведь им сейчас и правда нечего было делить…

Поколебавшись пару мгновений, Макс ответил крепким рукопожатием.

___________________________

*Лондон — столица Великобритании (англ.), начало стандартного текста из любого учебника по английскому языку в российских школах.

Найти подходящую квартиру оказалось не так-то просто даже с помощью агента и денег Андрюхиного отца.

Во-первых, молодых людей действительно часто принимали не за простых однокурсников, а за гей-пару, и отдельные хозяева (особенно, если это были люди в возрасте) выглядели не слишком довольными этим фактом. “Вот вам и хвалёная европейская толерантность, — ворчал Андрей. — Два гея не могут снять хату в Лондоне в начале двадцать первого века! Скажи кому — не поверят”.

Кого-то отпугивала их национальность — судя по подозрительным взглядам, хозяева были уверены, что эти сумасшедшие русские в первый же день устроят дома вечеринку с ручными медведями, цыганами и балалайками, а также водкой, икрой и матрёшками из местного борделя.

Кого-то смущал тот факт, что оба парня — музыканты, они ведь непременно будут репетировать в квартире, и их игра на виолончели может побеспокоить соседей…

Справедливости ради, выбор квартир был поистине огромен, но многие из них не выдерживали никакой критики: в одних царили неприятные запахи, общая захламленность и сырость, чуть ли не плесень; другие, напротив, были слишком уж рафинированными, дизайнерски-вылизанными, выхолощенными и чистенькими настолько, что выглядели совершенно неригодными для человеческого жилья. Общим у всех отсмотренных апартаментов было одно: хозяева хотели исправно получать деньги за жильё, но при этом мечтали, чтобы квартиросъёмщики появлялись дома как можно реже и вообще вели себя тише воды, ниже травы.

— Здесь есть парк неподалёку, замечательный парк, в нём так здорово совершать утренние и вечерние пробежки или просто гулять, устраивать пикники, дышать свежим воздухом… — заливалась бабуся-божий одуванчик так долго и настойчиво, что Макс заподозрил: она предпочла бы, чтобы они проводили больше времени на этом самом свежем воздухе, чем просиживали хозяйскую мебель в арендованном помещении и лишний раз спускали воду в драгоценном хозяйском унитазе.

— Может, нам взять палатку и ночевать прямо в том чудесном парке? — мрачно сыронизировал Андрей, но хозяйка так восторженно выдохнула в ответ на это предложение, что обоим парням даже стало неловко за то, что это всего лишь шутка.

После пары недель безуспешных поисков Макс уже с трудом сдерживался, чтобы не выдать в лицо пройдохе-агенту, расписывающему им мифические достоинства очередной квартиры, что это не апартаменты, а просто факинг шит*. Но найти подходящее жилище, чтобы остались удовлетворены обе стороны — и квартировладелец, и съёмщики — оказалось чуть ли не сложнее, чем поступить в колледж.

— Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает…** — бурчал Андрей себе под нос, тоже несколько обескураженный долгими безрезультатными поисками.

___________________________

*От англ. сленгового “fucking shit” — буквально “грёбаное дерьмо”.

**Строки из романса “Чёрное и белое” (стихи Михаила Танича, музыка Эдуарда Колмановского), впервые прозвучавшего в 1972 г. в фильме “Большая перемена”.

В конце концов, квартира мечты была-таки найдена. Не из дешёвых — даже на взгляд Андрея, зато просторная, с двумя спальнями и гостиной, отлично меблированная и — самое главное — с прекрасной звукоизоляцией благодаря толстым перекрытиям. Можно было репетировать без опаски хоть всю ночь напролёт!

— Тут хорошая энергетика, — признал Макс, зацепив взглядом огромный деревянный книжный шкаф, ныне пустующий. — Дом, в котором жили книги, вряд ли будет плохим.

— Здесь всё очень продумано и удобно для долгой и счастливой семейной жизни, — умильно улыбнулся агент, и Макс с Андреем, переглянувшись, громко заржали, вообразив свою будущую, долгую и счастливую, “семейную” жизнь.

Ещё одним немаловажным плюсом стала близость к месту учёбы. Их дом располагался всего-то в двух с половиной милях от колледжа. Максу не улыбалось ежедневно тратить по часу на дорогу, потому что он находил лондонский транспорт просто ужасным. Автобусы надолго застревали на каждом светофоре; узкое, душное и вонючее метро постоянно ломалось; разъезжать на такси простому студенту было не по карману.

Они поселились в районе Ноттинг-Хилл неподалёку от Гайд-парка. Когда-то здесь проживало множество эмигрантов из стран третьего мира, в том числе и нелегалы, так что обстановка была неспокойной, даже опасной. С годами цены на жильё ощутимо взлетели, всяческий сброд отсеялся, и среди обитателей Ноттинг-Хилла теперь преобладали люди творческие: актёры, режиссёры, художники, писатели и музыканты.

Это был классический английский спальный район: газоны, не теряющие даже зимой своей сочной изумрудной свежести, ухоженные двух- и трёхэтажные старинные домики, недорогие уютные кафешки, украшенные цветами, милые маленькие магазинчики.

Больше всего Макс полюбил гулять по Портобелло-роуд — улице, прославившейся рынком антиквариата и винтажной одежды. Он готов был часами бродить между торговыми рядами, глазея на выставленные там товары; иногда среди толпы можно было встретить и вполне “звёздные” лица — к примеру, в поисках свежих идей для своих коллекций здесь часто ошивались модные дизайнеры. Зимой тут приятно было угоститься недурственным глинтвейном, в любое другое время года — выпить отличного кофе, но Макса снова и снова влекло сюда, прежде всего, желание послушать уличных музыкантов.